Одна ночь на австрийской скорой
Грац – столица земли Штирия, которую называют зеленым сердцем Австрии. Опорный пункт Красного Креста обслуживает город с населением 250 тыс. человек и его окрестности в радиусе примерно 70 км – итого 380 тыс. человек. Дежурства в выходные дни и по ночам осуществляют волонтеры. Об этом и пойдет рассказ. Дневные смены в течение рабочей недели проходят по-другому. Там работают штатные сотрудники и парни, проходящие альтернативную службу, там намного напряженнее ритм и совсем другая атмосфера. Это отдельная тема, которой мы не будем касаться.
Мое дежурство проходило на RTW (Rettungstransportwagen), что в русской классификации соответствует, по-видимому, машине линейной бригады скорой помощи. В бригаде нас трое: Эмиль – санитар и он же водитель, Макс – санитар и я - практикант. Мои коллеги – оба чистые австрийцы, но их фамилии свидетельствуют о славянских корнях.
Эмиль - невысокий массивный мужчина примерно пятидесяти пяти лет с большим нависающим пузом, окладистой седой курчавой бородой, маленькими глазками и лысый. Спокойный, доброжелательный. Работает чиновником в государственном учреждении при магистрате, занимается бумажной работой. У него гарантированное рабочее место и пенсия, то есть настоящее и будущее вполне обеспечены. Они с женой вырастили пятерых детей. Он владеет половиной дома на окраине города и садовым участком. Мы заезжали туда минут на десять, что-то Эмилю нужно было дома. Он - волонтер в Красном Кресте уже 35 лет. Имеет квалификацию RS (Rettungssanitater), что по русской шкале соответствует, по-видимому, санитару скорой помощи. Ездит на скорой раз в неделю, каждую ночь с субботы на воскресенье. Интересно, как он пришел в Красный Крест. Когда-то давно в результате несчастного случая он сильно повредил ногу, долго лечился. Это было для него сильным потрясением. После этого он решил, что пойдет волонтером в скорую помощь. С тех пор так и ездит. Работать профессионально в Красном Кресте никогда не хотел. Одно дело работа, другое – хобби, совсем иное настроение. Ему требуется в жизни действие.
Макс – молодой парень лет двадцати семи, высокий, худощавый, свеже постриженный налысо, с бородкой-эспаньолкой. В гимназии проучился 6 классов (всего в австрийской гимназии - восемь), не закончил. Потом учился на трехгодичных курсах на медбрата, проучился год, ушел. О причинах я его не спрашивал. Может быть, не хватает денег. Сейчас работает в какой-то фирме, которая занимается автолотереей. Ему нужно две недели разъезжать по Австрии, заниматься рекламой и распространять флайеры, потом две недели свободен. Что-то вроде комивояжера. В лотерее разыгрываюся автомобили. В Красном Кресте 4 года, волонтер. Имеет квалификацию RS. Максу тоже требуется в жизни действие. Макс – доброжелательный, приятный парень, на работе серьезный и хорошо разбирающийся в предмете. Холостой, имеет подругу, которая живет отдельно.
Я – русский эмигрант, 55 лет. В Граце мы с семьей живем уже 13 лет. В прошлом геолог, долго работал на Кольском полуострове, потом в университете г. Грац. В Австрии пережил кризис среднего возраста. Я почувствовал, что зря занимаю гаст-профессорское место в университете, и ушел из геологии. Делать карьеру не хотел никогда. Я занимался наукой, а когда идеи перестали приходить в голову, круто поменял жизнь. Мог бы преподавать, но помешал ряд обстоятельств. Закончил годичные курсы санитаров, работал в центре для психически больных, потом в доме для престарелых. Сейчас живу на социальное пособие и учусь на RS в Красном Кресте. Прохожу практику на скорой помощи, а после окончания курсов хочу поступить в штат на постоянную работу.
Я прошел около 300 часов практики – это пока весь мой опыт. В основном я ездил в дневную смену, поскольку решил, что у профессионалов могу научиться лучше. Недавно начал ездить в ночную смену, с волонтерами, чтобы сравнить то и это.
Свои впечатления я решил записать в виде хроники. Начало дежурства - в субботу вечером, 19 апреля 2008. Наша смена называется SANA, от слов Samstag-Nacht - суббота-ночь.
17:45. Пришел на опорный пункт. Меня сразу встретил Макс, протянул руку и приветливо сказал, что мы будем ездить вместе. Сообщил, что водителя еще нет и номер нашей машины пока не известен. Надо ждать. Макс сказал, что сегодня будет много событий: полнолуние, меняется погода, да к тому же еще суббота. И действительно, на табло сразу 6 машин высвечены голубым светом. Это значит, что они находятся на вызовах с включенной мигалкой. Это необычно много.
В ночной смене все волонтеры. Я в этой группе первый раз и почти никого не знаю. Компания собралась большая, человек 30 и приятная, в основном студенты-медики. Все давно друг с другом знакомы, но не виделись неделю и возбуждены от встречи. Много симпатичных девушек, которым красивая униформа очень к лицу, и они это знают. Сюда приходят, как в клуб по интересам, здесь собираются единомышленники. Двое пришли с лэптопами и занимаются, еще двое студентов-химиков сидят с толстыми учебниками. Эти, видимо, готовятся к экзамену и пытаются совместить несовместимое. Заниматься в кают-кампании, на мой взгляд, плохо: мало света, читать нельзя, работает телевизор, все галдят. Среди молодежи заметно выделяются человек пять постарше, среднего возраста. Тоже волонтеры, но кто такие – пока не знаю.
18:05. Пришел Эмиль, наш шофер. Он опоздал, что вообще-то не нормально, но никаких разборок по этому поводу не было. Может быть, начальник смены ему что-то и сказал, но мне об этом не известно. Проверили машину, доложили о готовности.
18:20. Первый вызов: «шестерка, пневмония, температура 40». «Шестерка» – означает категория шесть. Диспетчер, приняв вызов, присваивает ему категорию срочности. Всего 9 категорий, где 1 – самая срочная. Категорий 1-3 у нас не бывает, это катастрофы и крупные несчастные случаи. На вызовы 4 и 5 мы обязаны ехать с включенной мигалкой и, при необходимости, сиреной. Шестерка тоже считается срочным вызовом, но при этом мигалку включать уже запрещено. Категория 9 – это обычная перевозка пациентов. Итак, у нас для начала шестерка.
Приезжаем. Мужчина лет пятидесяти. Вчера был у врача, который поставил диагноз «пневмония», сегодня стало хуже, температура поднимается, уже 40. Боль в правом виске, мягкий кашель, потоотделения нет, несмотря на обильное питье. Поскольку завтра выходной, вызвали скорую. До машины может дойти сам. Отвезли в госпиталь, в общее приемное отделение. Вернулись на опорный пункт в 19:30.
19:40. Второй вызов: «девятка, алкоголь, транспорт в сопровождении полиции, вызов сделала полиция, участок на вокзале». Приезжаем, заходим в полицейский участок. Мои коллеги и полицейские приветствуют друг друга как старые знакомые. На скамейке сидит мужичок, пьяный, но, по русским понятиям, вполне еще ничего. Пациент то молчит, то начинает возмущаться. Врачебное направление уже оформлено. Пациента отправляют в психиатрическую клинику, в отделение для лечения наркоманов и алкоголиков. Клиент в полиции уже не первый раз, старый знакомый. Поскольку он ехать в клинику отказывается, но представляет опасность для окружающих (например, может спровоцировать автоаварию), и имеется заключение врача, его направляют на лечение принудительно. Наша задача – только отвезти. Пациент вставать не желает, а сопровождающий полицейский его вежливо и терпеливо уговаривает минуты три:
- Ну, давайте же! Вот и доктор направление написал, надо полечиться, давайте.
- Не желаю и никуда не поеду! - ответствует пациент и, поразмыслив, объявляет окончательное решение: - Нет, не поеду!
Приходит старший, смотрит ему твердо в глаза и говорит:
- Ну, хватит, наконец! - крепко берет его профессиональным захватом за одежду в районе плеча (не захватывая тело, чтобы нельзя было пожаловаться на физическое насилие), поднимает и ведет в нашу машину.
Не без уговоров усаживаем пациента в кресло, пристегиваем, поехали. Сопровождающий полицейский едет в салоне, я рядом. Привезли в психиатрическую клинику. Сестра сделала алкотест: 2,7 промилли. Сдали, распрощались, пожелали спокойной ночи. Вышли на улицу, закурили. Поговорили с полицейским о том, какие бывают истории с пьяными. Через несколько минут за полицейским приехала машина, за рулем сидел тот самый «шериф». Мы пожелали им спокойного дежурства и со смешком добавили: “До следующей встречи через час!“ Ухмыляются. Полицейская машина красиво развернулась и уехала. А мы поехали в сторону опорного пункта.
Я спросил, кто будет платить за этот вызов. Оказалось, никто. Он повиснет на балансе Красного Креста. Макс рассказал, что это обычная практика. Если пьяного отправляют, например, в вытрезвитель, то его не имеют права там принудительно задерживать, при условии, что он не представляет опасности для других или для себя. Практически это значит, что когда он протрезвеет, его отпустят. Задержать могут, только если он кого-то ударит. Тогда ему предъявят штраф, немного подержат и отпустят. Штраф он, конечно, не заплатит. По почте ему придет напоминание. Потом напоминание с предупреждением. Потом дело передадут в суд. Суд вынесет решение. Ему об этом сообщат. А он все равно не заплатит. После этого его оставят в покое как безнадежного. Для того, чтобы его посадить или отправить на принудительные работы, недостаточна тяжесть проступка. А он пойдет, купит бутылку и отпразднует свою победу.
- 
У нас социальное государство, - объяснил Макс с сарказмом.
- Ну да, и такие порядки провоцируют дальше продолжать в том же духе.
- Ничего не поделаешь.
21:10. За разговорами мы подрулили к Макдональдсу. Связались с диспетчером и запросили законную 30-минутную паузу. Я не люблю Макдональдс, а о том, что пища там вредная, говорено в прессе достаточно. Но в это время перекусить больше негде. Конечно, все рестораны и гастхаузы гостеприимно распахнули свои жадные двери, но нам надо на скорую руку. Помня свое предыдущее ночное дежурсто, я спросил Макса:
- А буфет на опорный пункт разве не привезут?
- Ничего не знаю, что за буфет?
- Да вот, в четверг, где-то в 10 вечера привезли термосы с горячей едой: мясо тушеное, лозанья, жареный лосось в соусе, да еще штук пять здоровенных подносов с разными салатами и еще сладкое. Все бесплатно. Половину не смогли съесть, на утро другой смене осталось.
- Не знаю, все время по субботам езжу, ничего подобного не видел. Наверно, это было какое-то исключение.
- Значит, если хочешь поесть, то сейчас или никогда? Правильно я понял ситуацию?
- Именно так!
Думаю, если не поем, то ночь мне не протянуть. Встал в очередь. Тут подъехали еще две наших бригады. Теперь у Макдональдса стояли три скорых, как у подъезда в больнице. Итого нас собралось девять человек, оживленных и голодных, в униформе Красного Креста. Сидящие за столиками, поглядывали на нас уважительно. Я заказал дурацкий мак-чикен и салат. Напитком нас угощают здесь всегда бесплатно, это красивый жест Макдональдса. Компания была симпатичная, играла приятная музыка, стало уютно и хорошо. Поели, поболтали, покурили и поехали «домой».
21:40. Приехали на опорный пункт. Эмиль пошел менять лампы в своем автомобиле, на котором он приехал из дома. Мы с Максом поднялись наверх, в кают-кампанию. Народу там было много. На табло видна оперативная ситуация: 11 машин свободных, 3 на вызовах. Наша машина – в конце списка. По мере поступления новых вызовов она будет подниматься вверх, пока не займет первую строку, и тогда спокойным будничным голосом диктор произнесет:
- Двадцать восьмая, выезд, срочно.
А пока можно выпить капуччино из автомата и покурить на террасе. Некоторые играли в биллиард, другие в настольный футбол, еще кто-то смотрел по телевизору голливудскую халтуру со Шварценеггером, кто-то сидел в Интернете, студенты-химики готовились к экзаменам. Молодая парочка влюбленных сидела за столом. Время от времени они, держась за руки, вставали, чтобы посмотреть на табло, и бегло целовались.
Ко мне на террасу вышел седой старик. Сухощавый, сутулый, похожий на знаменитого хирурга Амосова.
- Вот, такие-то вот дела, - взглянул добродушно и стал набивать трубку.
Меня он уже знал заочно, и я его видел раньше мельком несколько раз. Заговорили. Оказалось, он работает волонтером в Красном Кресте уже 45 лет. Сейчас ему 66, уже год как на пенсии. Раньше работал в фирме Bosch менеджером по продажам. По работе объездил много стран в Европе и Америке. Каждую ночь с субботы на воскресенье дежурит на скорой помощи, и так много лет. Сейчас на пенсии времени стало больше, и он стал приходить еще и на неделе. Без Красного Креста уже не может – затянуло. Без этого чего-то не хватает, как будто что-то не так. У него есть семья, дом, дети, внуки – все в порядке. Я спросил, как он переносит ночные дежурства.
- А я сплю! Посплю два часа, а потом еще в воскресенье пару часов после обеда, и все в порядке. Этого достаточно.
На спину не жалуется, что для его возраста и при такой работе очень необычно. Квалификация у него невысокая - RS, но он пользуется авторитетом. По очереди бывает начальником смены, был еще каким-то начальником на опорном пункте.
Вдруг, нашу бригаду вызывают. Спускаемся в гараж. Видим, другая бригада выносит из своей машины еду: огромные металлические подносы, штук пять. Это, очевидно, для всей ночной группы.
- Что это? Ты же говорил, что буфета не должно быть, - спросил я Макса.
- Без понятия! Надо спросить. Эй, откуда вы это тащите?
- У Николь день рождения!
“И зачем он нужен был, этот Макдональдс? Больше не буду там есть,“ - подумал я, а вслух произнес слова известной поговорки:
- Ну что ж, кто куда, а мы на вызов.
- Именно так! – подтвердил Макс.
Тут и Эмиль подошел:
- Как раз лампы успел поменять. Ну, поехали?
22:05. Третий вызов: «шестерка, падение, хирургический». Адрес – на Кеплерштрассе, когда-то у меня самого там был несчастный случай, слегка наехала машина. Отделался разрывом связок на колене, потом – мениск, последствия чувствую до сих пор. Подъезжаем к месту происшествия. Пострадавший – мужчина лет 45. Упал рядом с собственным домом. Осмотрели. Подозрение на перелом шейки бедра. Ссадины на лбу и на ладони. Попахивает алкоголем, но не пьяный. Рядом стоит жена, она вызвала скорую. Пациента отвезли в госпиталь, в травматологию. В ночном приемном отделении скопилось человек десять пациентов. Ждать им придется долго, в это время в госпитале мало персонала. Скорая проходит без очереди, естественно. Сдали нашего пострадавшего, пожелали ему, чтобы все обошлось легко. Вышли к машине, покурили, обсудили этот случай. Выехали «домой». По пути получили новый вызов.
22:50. Четвертый вызов: «пятерка, автоавария - легкая, вызов сделала полиция». С мигающим синим светом проскаиваем красные светофоры, машины веером рассыпаются в стороны, прилетаем на место – никого. Делаем круг, заглядываем в переулки рядом – никого. Если вызвала полиция, значит, полицейская машина должна стоять на месте происшествия с включенной мигалкой, и в ночи ее должно быть хорошо видно. Но мы не видим ничего! Улицы пустынны. Запрашиваем диспетчерскую, просим уточнить адрес. Нам обещают перезвонить, а мы тем временем медленно делаем круг побольше. И вдруг, видим полицейскую мигалку! Подъезжаем, спрашиваем. Да, вызывали. Да, именно нас они и ждут. Только это место находится примерно в 400 м от указанного адреса, совсем на другой улице! Полиция неправильно указала адрес. Браво!
Легковая машина столкнулась с такси. Помяты обе машины и еще третья задета. Кто виноват – не знаю, и нас это не интересует, не наше это дело. Рядом много людей: зеваки, полиция. К нам подводят пострадавшую: женщина лет шестидесяти. Идет сама, в полном сознании, видимых травм нет. Жалуется на головную боль и легкое головокружение. Тошноты нет, все помнит. Она была пассажиркой, за рулем сидел ее сын. При столкновении не ударилась, была пристегнута, но голова сильно дернулась. Шея не болит. Возможно, легкое сотрясение мозга. Я осторожно повел женщину в нашу машину.
По пути нас завернули в полицейский микроавтобус. Пожилой полицейский чин с солидными погонами методично составлял протокол. Не он ли нас так грамотно вызвал? Перед ним сидел на единственном кресле молодой человек, таксист. Женщина стоя давала показания минут десять. Она не жаловалась. Уступить место – это молодому человеку не пришло в голову. Я почему-то тоже промолчал, хотя мог бы потребовать. До сих пор себя ругаю. В следующий раз буду тверже.
Наконец, поехали. По пути оформляли наши бумаги. Пациентка оказалась из Германии, приехала погостить. Отвезли в госпиталь, в Первую хирургию.
0:15. Вернулись на опорный пункт. Сильно захотелось спать, я не привык к ночному бодрствованию. Стали играть в биллиард с Максом.
- Только я правил не знаю, русский биллиард другой, - предупредил я.
- 
Это ерунда! Мне все равно, - ответствовал партнер и не стал ничего объяснять.
Макс легко обставил меня три раза подряд и пошел на террасу курить. Видно, надоело. А я сыграл еще три партии сам с собой для тренировки. В принципе, разумно было бы пойти поспать. Если вызов и будет, то не скоро, мы стоим в конце очереди. Но после биллиарда сон сняло как рукой. Что делать? Можно и нужно позаниматься, материалы к экзамену у меня с собой, но голова совершенно не варит, как будто ватой набита. Было бы это хоть на русском языке, а на немецком – совсем не усваивается. Эмиль куда-то исчез. Макс послонялся по кают-кампании и уселся за компьютер. У меня доступа к компьютеру пока нет, еще не зарегистрировали. Народу поубавилось, многие ушли спать. Некоторые смотрели телевизор, подремывая в креслах. Две влюбленные парочки сидели по уголкам и смотрелись очень симпатично, целовались время от времени. Я покурил и стал записывать все, что произошло сегодня. Попробовал позаниматься через силу – не пошло. От курева стала болеть голова. Подумал, если пойти поесть, то спать - захочется. Пошел на кухню – там полно еды! Даже четверть торта осталась! Поел очень вкусного тушеного мяса с салатом из помидоров. Жаль, мясо холодное, а разогревать лень.
- И зачем был этот Макдональдс? – подумал я в очередной раз.
После еды разморило, навалилась тяжелая усталость, в голове шумело, ноги в рабочих ботинках горели. Но почему-то мне неудобно было уйти спать раньше Макса. Я ведь ученик, не положено мне отдыхать, пока не разрешат старшие. Глупость чистейшей воды, конечно, но я все-таки ждал, что Макс мне предложит или сам уйдет. А он вместо этого переходил от одной группки к другой и общался. Я думал, вот-вот, и он сломается. А тем временем на табло мы поднялись на первую позицию. Уже ночь, мы можем так и простоять до утра первыми, а может вызов последовать через несколько минут. Я решил пойти все-таки полежать, снять ботинки, хоть пятнадцать минут, да мои. Ничего не делать и быть в постоянной готовности труднее, чем быть все время занятым. От этого устаешь гораздо больше.
Каждой бригаде у нас отведена отдельная спальная комната. Днем они заперты на ключ, и я их раньше не видел. В прошлое ночное дежурство я был приятно удивлен. Не ожидал таких условий - прямо, как в трехзвездочном отеле! Комнаты просторные, очень чистые и тихие. Окна, прикрытые жалюзи, выходят в сад с цветами. Три кровати, раковина для умывания, платяной шкаф. У кроватей вмонтированы ночные лампочки, можно почитать. На кроватях заботливо приготовлены стопки чистейшего белья: две простыни, наволочка и даже полотенце. Байковые одеяла, подушки – чистые, не засаленные. Все располагает к отдыху.
В диспетчерской известно, какая бригада в какой комнате спит. Сигнал тревоги попадает именно в ту комнату, в какую нужно, а других не беспокоит. При этом в комнате загорается свет, а из динамика раздается команда диспетчера на выезд. Команда подается не изуверским голосом, как это принято в армии, а спокойным человеческим тоном, чтобы не напрягать людей спросонья. Иногда она сопроврождается шуточками и добрыми пожеланиями.
2:10. Все, я сломался! Предупредил Макса и пошел все-таки спать. Вошел в спальную комнату. В темноте храпел Эмиль. Я постелил постель, держа во рту карманный фонарик, чтобы не зажигать свет и не будить Эмиля. Улегся и стал расслабляться по системе йогов. Постепенно сознание поплыло, стали возникать какие-то видения, но они все время прерывались эпизодами из увиденного сегодня, попреками совести, сомнениями...
2:35. Тревога! Загорается свет, по радио вызывают нашу бригаду. Сообщают срочность вызова - четверка! - и куда ехать. Не дослушивая, как пружина, вскакиваю с кровати, углом зрения вижу Эмиля, который на автомате надевает ботинки. Спускаемся в гараж. Макс уже около машины. Через пару минут мы выезжаем.
Пятый вызов: «четверка, без сознания, кафе «Пиранья»». Это ночное кафе в старом городе. Четверка – это значит речь идет о жизни и смерти. Машина, сверкая синими молниями, летит по ночному городу. На пути попадается нетрезвый велосипедист, едет по синусоиде вдоль трамвайной линии, нас не замечает. Эмиль аккуратно обходит его слева с большим запасом. Сирену стараемся не включать, чтобы не будить спящих горожан. Эмиль и Макс спокойны и собранны, вполголоса переговариваются. Я сижу в салоне, морально готовлюсь реанимировать. Впервые в жизни по-настоящему, а не на манекене. Мысленно повторяю схему последовательности действий. Бросаю взгляд на дефибриллятор, аспиратор и resque bag, в котором находятся кислородный баллон и мешок Амбу, – их надо будет взять сразу. Зная свою замедленность, возбуждаю себя, прогоняю последний сон, заставляю максимально собраться, боюсь сделать какую-нибудь ошибку. Первые пять минут после остановки сердца – они решающие, дальше все уже проблематичнее. А сколько он уже пролежал? Если просто без сознания - ладно, а если не дышит?.. Нам троим надо будет действовать быстро и точно, слаженно, как один. Впишусь ли я? Эх, если бы сначала потренироваться... Смотрю, Макс заранее одевает перчатки. Я тоже одеваю. Счет пойдет на минуты.
Петляем по узким улочкам старого города. Синие сполохи нашей мигалки отражаются в витринах, озаряют средневековые стены. Повсюду слоняются веселые подвыпившие компании. Это место называют Бермудским треугольником. Здесь можно шататься из одного кафе в другое и затеряться навсегда. Атмосфера всеобщего праздника. Никто не думает, что где-то рядом кто-то умирает. Вот оно – кафе «Пиранья», я когда-то любил здесь бывать. Все, приехали! Еще на ходу включаю свет в салоне.
Перед кафе стоят трое: два мужчины и женщина, - и что-то громко говорят. Один из них – кельнер, это он вызвал скорую. Другой, как оказалось, - пациент, а женщина – его подруга.
- Реанимация не требуется, - подумал я. – В другой раз. Наверно, эпилеписия, но почему нет фазы сна?
Мужчина вышел из кафе подышать, потерял сознание и упал. Пробыл без сознания секунд десять, полежал и сам поднялся. Сейчас чувствует себя «нормально», не понимает, что произошло. Не пьяный, подруга его тоже не пьяная, хотя сильно возбуждена. Оба хорошо одеты, мужчина опирается на длинный пижонский зонт. Говорят с югославским акцентом. Пациенту лет около пятидесяти, никаких хронических болезней нет. Сердце в порядке, не диабетик, эпилепсией не страдает. Раньше подобных случаев не было. Померяли давление: 120/80, пульс 72. Эмиль сказал, что пациент бледный, кожа холодная и влажная. Это плохие симптомы, признак шока. Честно говоря, я ничего этого не заметил. По-моему, это не так. Как можно увидеть бледность при голубом свете тусклых уличных фонарей? Потным он не был, это я видел, а руки холодные – оттого, что на улице стоял, было свежо. Но я держал свои мысли при себе, потому что у Эмиля тридцатипятилетний опыт, у Макса четырехлетний, а у меня - никакого. Пациент не хотел ехать в больницу, но категорически не отказывался. Его убедили поехать - для контроля. Его подруга осталась. Поехали в госпиталь.
В дороге пациент был совершенно вменяемым. Он говорил на хорошем немецком языке, хотя и с акцентом. Сказал, что за ужином выпил пару бокалов красного вина, а потом в «Пиранье» – колу с ромом. После этого ему стало как-то не по себе, и он вышел подышать. Ко всей этой истории он относился с недоумением, но судьбу принимал покорно. Они с подругой приехали из Любляны на несколько дней посмотреть город. Остановились в четырехзвездочном отеле. Завтра утром собирались ехать на своей машине домой.
Приехали в общее приемное отделение. Медсестра заметила на переносице у пациента маленькую ссадину и припухлость, результат падения. Ранка не кровоточила, и при сморкании крови не было.
- Вы упали? – спросила медсестра строго.
- Да, - ответил пациент смущенно и попросил зеркало.
Зеркала не нашлось. Пациент потрогал переносицу и сказал, что это пустяки. Однако, медсестра сочла ссадину достаточным основанием, чтобы нас не принять и отправить в хирургию. Пошли обратно в машину.
- Это боязнь перетрудиться, типично по-австрийски! – возмущался Макс.
- Ничего подобного, Макс! – сказал я. – Это во всех странах так, не надо хаять Австрию понапрасну.
Но спорить с медсестрой мы не могли. Она действовала по инструкции. Доводы о том, что пациент был без сознания, что надо установить главную причину, а не заниматься царапиной, когда шок может повториться, не подейстовали. Повезли в хирургию. Там пациент заполнил большой формуляр на словенском языке, три раза показывал паспорт, поскольку дежурная сестра ничего не могла понять и путала Словению со Словакией. При этом сама она говорила на деревенском штирийском диалекте, так что пациент понимал ее плохо. Заполняя анкету, он вспомнил:
- Когда я заказывал колу с ромом, рядом крутилась какая-то незнакомая девица. Может, она мне чего-то подсыпала. После этого мне стало нехорошо.
- Наверняка, так оно и было! – воскликнул я. Для меня все факты сошлись. – Такое в Граце случается. Подсыпала какое-нибудь психотропное средство, чтобы потом под шумок вытащить бумажник. Но вы уже попали на конвейер, вам не повезло. Не расстраивайтесь! В конце концов, пусть врачи все проверят, здоровью это не повредит. Все будет оплачено из вашей страховки, вам лично ничего не надо платить. Единственное, что вы потеряете, – это время и 10 евро на такси. Могло бы быть намного хуже.
- Я хотел завтра утром домой ехать.
- Поедете! Я надеюсь, все будет хорошо.
На этом мы и распрощались. А ему предстояло сначала лечить царапину, потом его переведут в другое отделение, потом будут обследовать, и дай бог, чтобы его не оставили в больнице до понедельника. Ведь персонала-то в воскресенье мало.
Мужчина попал в цепочку, где никто не хотел брать на себя ответственность. Кельнер не мог не вызвать скорую, потому что его клиент был без сознания, и ответственность за неоказание помощи лежала на кельнере. Мы не могли не отвезти пациента в больницу, потому что у нас был вызов «четверка» и симптомы были неясны, на всякий случай надо было отвезти. Первая медсестра не приняла его, потому что, не дай бог, у него сломан нос, а по инструкции, хирургическую травму надо обработать в первую очередь. Вот так все и покатилось.
- А нельзя было просто дать ему подписать реверс, да и отпустить с миром? – спросил я, когда мы возвращались.
- По закону, можно было, но он сам не протестовал. Да и вдруг у него потом снова наступил бы шок? Причина-то ведь не известна.
Мы ехали на опорный пункт, а нашего пациента неспешно обрабатывала австрийская медицинская машина.
3:35. Вернулись «домой». В кают-кампании тихо, народ в основном разошелся спать. Я сел записывать свои впечатления. На табло 12 свободных машин и две на вызовах. Мы последние в очереди. Город уснул. До утра нас уже не вызовут.
4:15. Пошел спать. Заснул сразу.
6:30. Проснулся от пения птиц за окном. Спустился в кают-кампанию. Там сонное царство. На табло по-прежнему 12 свободных машин и две на вызовах, но мы продвинулись в середину списка. Влюбленные парочки уютно утроились на диванах, девушки спали положив головы на колени мальчикам, мальчики спали сидя, запрокинув головы. Три человека на террасе что-то рассказывали и время от времени негромко смеялись. Пошел на кухню, поел. Еды осталось много. Грязная посуда горой возвышалась в мойке. Кружки и пластиковые бутылки попадались на столах и подоконниках - там, где их оставил случай. Стулья располагались где попало в живописном беспорядке. Все это напоминало утро после ночного парти.
7:00. Народ постепенно просыпается. Выходят полузаспанные в кают-кампанию. Постепнно начинается оживление. Появился Макс с темными кругами под глазами, стал слоняться по пункту. Он всю ночь не спал. Говорит, что никогда на ночных дежурствах не спит. Появился Гюнтер - тот седой старик, с которым я разговаривал ночью на террасе. Свежий, оживленный, дружелюбный – как всегда.
7:30. Показались новые свежие лица - это дневная смена. В ней тоже все волонтеры. Вокруг начальника новой смены возникло озабоченное деловое кружение: списки, согласования, кто на какой машине едет и т.п.
Я опустил монетку в автомат, взял стаканчик шокочино и вышел на террасу. С наслаждением вдохнул утреннюю свежесть и... закурил. Вверху нежное голубое небо, поднимается юное чистое солнце, внизу еще полумрак и холод, а на горизонте спины холмов высовываются из тумана, как киты. Перед домом в полном цвету японские розовые вишни. Дрозды заливаются загадочно и волнующе, как неведомые птицы в тропических странах. Через стекло посмотрел в кают-кампанию, что там происходит? Одна парочка проснулась – стоят перед табло и обнимаются. На табло 3 машины свободных и 8 на вызовах, причем три из них помечены голубым. Об активности жиэни в городе можно судить по количеству вызовов скорой помощи. Появились голубые вызовы – значит, город просыпается!
7:50. По радио прозвучал голос диспетчера:
- Группа «SANA» заменена. Спасибо за дежурство. Хорошего воскресенья!
Я попрощался и побрел к своей машине. Дома меня ждали.
© Владислав Алексеев
Grazer
Грац,
22 апреля 2008