Больше месяца в Уфе голодают сотрудники скорой помощи. В акции протеста участвуют двенадцать врачей и медсестер с нескольких городских подстанций. Как только состояние здоровья голодающих ухудшается настолько, что они не могут выполнять свои служебные обязанности, вместо них в голодовку вступают их коллеги. К сожалению, инициатору голодовки — врачу Светлане Юсуповой — все же потребовалась срочная госпитализация. Главное требование — вовсе не повышение зарплаты. Медики просят создать им нормальные условия труда и защитить их от административного давления со стороны руководства городской службы скорой помощи. «Лента.ру» записала монолог голодающей медсестры реанимационной бригады Зульфиры Давлитовой.

***

«Не думала я, что однажды придется говорить об этом. Я ведь люблю медицину и работу свою люблю. В медицине я уже 31 год. Сначала работала медсестрой в детской реанимации, а последние 22 года — в выездной реанимационной бригаде на «скорой помощи». Очень хорошая у нас всегда была подстанция и коллектив дружный.

Коллектив наш и сейчас остался дружным, вот только сильно сократился. Обстановка вокруг нашей подстанции сложилась просто невыносимая. Мы тут как в осаде.

Ночью дешевле

Все началось в мае прошлого года. Тогда нам изменили трудовые договоры, сильно сократив надбавку за ночные смены. Оказалось, что врачам скорой, в отличие от сотрудников других экстренных служб, за ночную работу доплачивать не нужно. Мы обращались и в городскую администрацию, и в нашу профсоюзную организацию, просили как-то помочь нам, потому что зарплаты у нас небольшие, а эта надбавка была хоть каким-то стимулом для специалистов.

Пока пытались разобраться, у нас по всей службе скорой помощи уволились более трехсот человек. И самое печальное, что в первую очередь стали уходить хорошие специалисты, те, кто мог найти работу в других местах. Реаниматологи, кардиологи, неврологи, психиатры. Многие ушли в коммерческие структуры, где стали хорошо платить. Из психоневрологических бригад, например, специалисты ушли в платные наркологические службы. Кто-то уходил на пенсию, кто-то на преподавание.

***

Понятно, что в таких условиях найти специалистов на освободившиеся вакансии сложно. Бригады выезжали на вызовы неукомплектованные, а это просто опасно. Одно дело приступ гипертонии купировать, и совсем другое — реанимация. Тут один человек просто не справится. Надо одновременно искусственное дыхание делать, массаж сердца, лекарства вводить. И счет тут на минуты идет… Иначе можно больного потерять. А на ком ответственность, если что? На враче. Но за эту ответственность и за то, что он один за двоих работает, никто этому врачу вторую ставку не оплачивает.

***

Зато наш оперативный отдел научился перепрофилировать вызовы. Поступает, например, вызов — ребенок утонул в ванной. По всем правилам на такой вызов должна ехать спецбригада. Но их нет, и врач оперативного отдела переделывает утопление на одышку и посылает фельдшерскую бригаду. Хорошо если фельдшер приедет грамотный с 20-летним стажем. А если нет? Бронхиальную астму и аритмию вообще переводят на неотложку. А неотложка это 5-6 часов ожидания. Может больной с приступом астмы шесть часов ждать?

***

Я уже не говорю про наше оснащение. Машины старые, у более чем половины 100-процентный износ. Каких-то лекарств постоянно не хватает. А наша форма… Когда эта история только начиналась, к нам мэр приехал пообщаться. Взглянул на нас тогда и сказал, что у него дворники и те лучше одеты. Хотя бы с этим городские власти нам помогли. Теперь хоть выглядим нормально.

Оптимизация

Главный врач городской службы скорой помощи Марат Зиганшин тогда стал по-своему бороться с некомплектом. Он начал просто сокращать специализированные бригады. У нас их много было: реанимационные, кардиологические, психоневрологические, педиатрические, акушерские. Но Зиганшин решил, что такого разнообразия не нужно. Не укомплектована бригада — оптимизировать ее.

***

Первыми под сокращение попали детские реаниматологи. Вместо них стали выезжать обычные реаниматологи. Но это же не одно и тоже. Это неправильно. Педиатрия — отдельная специализация, и очень сложная, надо сказать. Потом сократили кардиологические бригады, психоневрологические.

В сентябре прошлого года мы объявили первую голодовку, выходили на митинги и пикеты. Трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы не помог нам независимый профсоюз медработников «Действие». Они связались с Национальной медицинской палатой России, и при участии ее председателя Леонида Рошаля удалось хотя бы остановить этот процесс. Ночные надбавки вернули, а службу скорой помощи перевели из городского подчинения в республиканское. Параллельно республиканская Контрольно-счетная палата проверила нашу службу и выявила нецелевое использование средств. Но глава службы Марат Зиганшин остался на своем месте, и он ничего не забыл.

Так как большинство голодавших и протестовавших были с нашей подстанции, мы в полной мере получили за свою несговорчивость. Когда заведующая Светлана Юсупова ушла в отпуск, в прошлом году, ее замещал старший врач Лилия Гареева. Этого врача, который и ЭКГ прочитать не может, к нам перевели с другой подстанции по прокурорскому предписанию после какого-то скандала. Она ясно дала нам понять что о нас думают в руководстве и как к нам относятся. Она называла нас и саботажниками и революционерами, которые тут свой штаб устроили, хамами и даже даунами. А любимое слово у нее — борзота. Так она и говорила: «Вы все тут дебилы, борзота и оппозиционеры!». Из-за такого отношения еще несколько человек ушли с подстанции.

Работа с оппозицией

Нашу заведующую (Светлану Юсупову) еще в прошлом году «записали» в главные оппозиционеры. Именно тогда и началось настоящее давление. Из-за нехватки сотрудников нагрузка на врачей у нас выросла больше чем на других подстанциях. Нам приходится обслуживать почти 200 тысяч населения и промзону с шестью заводами. По нормативу (одна бригада на 10 тысяч жителей) у нас должно быть минимум 20 бригад, а на деле осталось девять. И решать эту проблему в руководстве не желают. Из 84 человек, поступивших за последнее время на скорую, на нашу подстанцию со скрипом распределили троих. И то одна врач вскоре перешла на другую подстанцию. И я ее понимаю.

***

Работа у нас на износ. Несмотря на сокращения, время доезда на вызов у нас не увеличилось. Но какой ценой? С вызова на вызов. Даже на базу заехать не получается, чтобы санобработку машины провести, в туалет сходить или чая попить.

***

Потом посыпались выговоры. В первую очередь пострадали те, кто вступил в профсоюз «Действие». Выговоры по любому мало-мальски значимому поводу. К любой закорючке цеплялись. С ошибкой или небрежно оформлены документы с выезда — выговор и врачу и заведующей. А что такое небрежное оформление? Это где-то кровь капнула, рука у доктора дрогнула, потому что уже на ходу в машине что-то дописывал по дороге в больницу или на другой вызов. И к слову, чтобы вынести выговор сотруднику подстанции, нужен рапорт заведующего, а их, понятно, не было.

Всех, кто изъявлял желание пойти на нашу подстанцию, руководство службы всячески отговаривало. Рассказывали какие ужасные тут условия, какой ужасный руководитель Юсупова. Тех, кто по каким-то причинам собирался перейти от нас на другую подстанцию, заставляли писать в заявлении, что они это делают из-за хамства, грубости и некомпетентности Юсуповой. Правда, к чести своих коллег хочу сказать, что никто не оговорил Светлану Арнольдовну. Ее очень уважают. Она с институтской скамьи на скорой. Работала выездным врачом, а последние десять лет — врачом-реаниматологом. Она и свое заведование подстанцией совмещала с выездами до недавнего времени.

Но для руководства это не аргумент. Каждую неделю на оперативном совещании у главврача обсуждают нашу подстанцию и лично Юсупову. Каждый раз говорят о том какая она некомпетентная, безответственная и все в таком духе. Ее там и оскорбляли, и выгоняли с совещания, а иногда и вовсе приглашали вместо нее Гарееву. А в довершение ко всему обвинили нашу заведующую в подлоге. К ней обращались наши молодые специалисты — студенты, которым выговора вешали, — и просили проверить их документы, перед тем как сдавать их. Это же нормально, когда наставник поправляет молодых, помогает им. Кто-то, возможно, диагноз не в той форме написал или назначение не так сформулировал. Технические ошибки, не меняющие сути и смысла документа. Юсупова подсказывала что и как надо исправить, и с точки зрения нашего руководства это подлог.

Даже наших больных — и тех руководство попыталось использовать. После каждого вызова звонили им и выспрашивали, как все прошло и нет ли жалоб. Люди отвечают, что все хорошо, приехали быстро, помощь оказали, назначения сделали, жалоб нет. А их снова спрашивают, может быть, все же что-то не понравилось, и предлагают помочь жалобу написать. Однажды даже представились сотрудниками прокуратуры. Мы по этому поводу куда только не обращались. И в республиканский Минздрав и в российский, и в трудовые инспекции и к руководству Башкирии. Ответов мы не получили и что нам остается? Только голодать».

***

В минувший понедельник, на 33-й день голодовки Светлану Юсупову госпитализировали. Не сразу. За день до этого, 19 апреля, у нее резко упал сахар в крови, и она обратилась в 21 больницу, где расположен единственный в республике эндокринологический центр. Там ей поставили капельницу и отправили домой. Дежурные врачи тогда сказали, что таково было распоряжение начальства. По словам Зульфиры Давлитовой, только после вмешательства председателя комитета Госдумы по охране здоровья Сергея Калашникова ситуация как-то изменилась, и Юсупову все же госпитализировали. Что с ней, пока не понятно. Полных данных по анализам пациентке не сообщают, точный диагноз либо еще не поставлен, либо держится в тайне по особому распоряжению.