Возмещение ущерба

Статья "Врачебные ошибки - возмещение вреда или вымогательство?"
Будут ли в России подобные суммы исков? Не превратиться ли возмещение вреда в хитрый способ вымогательства?...

 

Судебные разбирательства — плачевная и неотъемлемая сторона врачебной деятельности в США. Тех, кто практикует в таких рискованных областях медицины, как хирургия и акушерство, судят в среднем один раз в шесть лет, и если признают виновными, взимают с них до полумиллиона долларов штрафа.

Между тем очень часто речь идет не об уголовно наказуемых ошибках, а о медицинских казусах. Например, хирург, спасший пациента от рака поджелудочной железы, был судим за то, что у того появились боли в руке и он обвинил в этом врача, который назначил ему после операции внутривенное вливание калия. Неудивительно поэтому, что страховка хирургам стоит от 30 до 200 тыс. долларов в год, а нейрохирургам и акушерам – и того больше.
Нередко судимы педиатры, причем тоже порой без явного состава преступления. Врач обследовала двухмесячного ребенка, а он неделю спустя умер от синдрома внезапной смерти детей – SIDS. Ее обвинили в том, что она не предотвратила беду, хотя симптомы этой болезни внезапны и непредсказуемы. Подсудны ортопеды. Один из них произвел больной артроскопию — у нее в результате спортивной травмы были повреждены хрящи. Через несколько лет бывшая пациентка усадила доктора на скамью подсудимых: в колене развился артрит – частое, практически неизбежное осложнение после проведенной процедуры...

Существует официальное определение понятия «врачебная ошибка» — это нарушение обязанностей врача по обслуживанию больного. Юридическое толкование конкретнее и жестче. Криминальным считается действие, которого можно было избежать и в результате которого здоровью пациента нанесен ущерб. Большинству медиков эта формулировка кажется весьма спорной. Ситуации нередко бывают очень сложны и запутанны. Например, больному предстоит сложное хирургическое вмешательство, а диагноз не вполне ясен или последствия его непредсказуемы. Если речь идет об операции на печени — может открыться опасное для жизни кровотечение, если о щитовидной железе — у пациента может измениться голос. С юридической точки зрения врач заслуживает наказания, и при этом не принимаются во внимание ни трудность клинического случая, ни безупречная репутация врача, ни его опыт и предыдущие успехи.

Случаются, конечно, ошибки очевидные, бесспорные. Пациенту предстояла операция на колене. За несколько дней до нее он пожаловался на боли в ноге. Врач предположил тромбоз, однако эту возможность как маловероятную проигнорировал и не назначил обследование. Во время операции тромб попал в легкие, и пациент умер. Хирурга судили. Совершена ошибка, пусть не намеренная, но явная.

Есть ли альтернатива судебным тяжбам?
У доктора Б. Франклина заболел сын Питер: рентген показал запущенную лимфому Ходжкина. Как могла она быстро и незаметно достичь таких масштабов? Отец вспомнил, что четыре года назад в клинике, где он сам работает, сыну под общим наркозом удалили зуб мудрости. Тогда же был сделан рентген грудной клетки. В описании сохранившегося в архиве снимка, как выяснилось, радиолог выражал сомнения по поводу некоторых деталей и рекомендовал провести дополнительные исследования. Об этом отцу не было сказано ни слова, а хирург-стоматолог в истории болезни аккуратно записал: рентгеновский снимок без отклонений.

Тысячи людей в подобной ситуации обратились бы в суд. Но Франклин не сторонник юридических разбирательств, тем более что люди, причастные к несчастью с сыном, — его коллеги. И никто из них не желал причинить зла. Он решил поговорить с директором клиники, сказать, что заболевший сын женат, у него двое детей, предстоит длительное лечение – как помочь семье? Директор ответил: он может обсуждать проблему только в присутствии адвоката.
В этом и заключается сложность проблемы. Куда обращаться за помощью, если по недосмотру врача близкий человек остался инвалидом или умер? У кого спросить, как могло такое произойти, на каком этапе совершена ошибка – в операционной ли, при постановке ли диагноза? Можно ли было действовать иначе и избежать ее? И как, наконец, семье жить дальше? Человек ищет ответов у врача, а он, не желая брать на себя финансовую ответственность за то, что проглядел, не подумал, забыл, не заметил, уклоняется от разговора.

Не видя иного выхода, люди идут к адвокатам, просят разобраться в истории болезни пострадавшего (над этим работает специальный эксперт), научить, как быть дальше. Но далеко не все адвокаты – альтруистически ориентированные, беспристрастные и объективные советчики и консультанты. Некоторые прежде всего выясняют, насколько выигрышно дело. Из всех поступающих им ежедневно звонков они откликнутся на тот, из которого следует, что пациенту нанесен серьезный урон. Тот, который тянет на семизначное число. Пример невыигрышного дела – клиент жалуется на невнимательность и равнодушие врача, но телесного ущерба ему при этом не нанесено. Или если жалоба связана с тем, что прием в отделениях «скорой помощи» затянулся на долгие часы.

Важны для адвоката и некоторые особенности личности истца. В идеале он должен соответствовать определенному социальному, политическому и культуральному типажу, который популярен в данной местности. Юристов заботит, как будет выглядеть клиент перед присяжными: достаточно ли он красноречив, убедителен, способен ли вызвать сочувствие (необаятельных, стало быть, косноязычных, членов не той партии, курящих, а тем более выпивающих просят не беспокоиться). От точности выбора клиента зависит сумма возмещения, а значит, и адвокатский гонорар.
Доктор Франклин подал в суд не на врачей, а на клинику, в которой проглядели болезнь сына. И выиграл дело – семья сына получила компенсацию в размере 600 тыс. долларов. К счастью, Питеру удалось преодолеть болезнь, он окончил учебу, стал радиологом, заведующим отделением и, памятуя о своем личном печальном опыте, создал при нем комитет по анализу и предотвращению врачебных ошибок.

Парадокс в том, что хорошее медицинское обслуживание в США никогда не бывает достаточно хорошим. Начиная с 50-х гг. смертность, вызванная сердечно-сосудистыми заболеваниями, сократилась почти на две трети. Уровень выживаемости среди онкологических больных сейчас достиг 70%. Столетие назад из ста новорожденных умирали десять, сегодня на тысячу младенцев приходится семь смертей. Этому способствовали более эффективные препараты, новые медицинские технологии, современное оснащение операционных. Но решение о том, как вести данного больного, всегда принимает врач: чаще во спасение, бывает, что и во вред. Хирург порой производит до 400 удачных операций в год, но с 2 процентами его больных может случиться неладное.

Изучение разного рода осложнений доказало, что половины из них нельзя было избежать, и это служит некоторым утешением для врачей. В то же время случаются такие осложнения, которые навсегда ломают жизнь пациента, и именно по недосмотру врача. Общество пытается разобраться в мере его вины и наказания в каждом конкретном случае, однако очевидно одно: врач – не злодей, не преступник. В противном случае к этой категории следует отнести всех медиков. Ясно также, что суд – не лучший выход из ситуации. Он дорого обходится, изматывает обе стороны физически и морально, ложится позорной тенью на репутацию врача. Кроме того, большинство истцов проигрывает процесс. Денежную компенсацию в среднем получает одна семья из ста.

И все же альтернативное решение существует. Правда, касается оно тех, кому нанесен вред при вакцинации. Вакцины спасают от болезней десятки миллионов детей, но ежегодно у одного ребенка из 10 тыс. возникают побочные явления. С 1980-го по 1986 г. адвокатам в таких случаях удалось добиться от врачей и производителей компенсации на сумму 3,5 млрд. долларов. Однако начался порочный круг: они выигрывали процессы — стоимость препарата повышалась — производители разорялись — запасы вакцин истощались. Их стало недоставать. И вот благодаря вмешательству Конгресса была разработана система, при которой вакцины продаются с наценкой в 15% от их общей стоимости, и эти деньги поступают в фонд пострадавших детей. Производители вернулись на рынок и даже начали разрабатывать новые вакцины.

В защиту американской системы можно сказать, что, не будучи совершенной и практичной, она тем не менее предоставляет возможность пострадавшим бороться за свои права, вводит эмоции, вызываемые врачебными ошибками, в цивилизованное русло. Уже более половины штатов определили финансовые лимиты при назначении компенсации. В Конгрессе идут дебаты относительно предельной суммы, присуждаемой за неэкономический урон. Однако меры эти не сделают систему более справедливой и менее устрашающей — как для врачей, так и для их невольных жертв.
По подсчетам хирургов, в последующие десять лет каждому из них придется выплатить страховым компаниям по полмиллиона долларов. Многие охотно согласились бы внести эти деньги в страховой фонд пострадавших по их вине пациентов. Однако шансов решить проблему таким образом еще нет, поэтому приходится иметь дело с реальностью. Такой, какая она есть.

Калифорния

---