Скорая смерть

     Калининградские гробовщики, как вороны, слетаются к квартирам, где только что умер — или скоро умрет! — человек. Агенты терпеливо дежурят у подъездов и даже устраивают драки возле неостывших трупов за право первыми заключить с растерянными родственниками договорчик на похороны.
     Один из агентов, могучий такой мужчина, пожаловался мне — недавно его сильно побила конкурирующая сторона:
     — Женщина вызвала сразу и “скорую”, чтобы убедиться в смерти мужа, и нас — хоронить. Подъезжаю — у подъезда уже стоит “обрядовец”: “Я здесь первый, не пущу!”. Я все-таки захожу в квартиру: “Здрасьте, вызывали?” Он за мной лезет: “А я с “Альты”, мы вам лучше похороним!” — “Так ты с “Альты”, козел, или с “Обряда”? — спрашиваю. Ну, подрались. Прямо в коридоре...
     Игроков в ритуальном бизнесе Калининграда — ровно дюжина. Среди них есть и крупные конторы — такие, как муниципальное предприятие “Альта” или частные бюро “Обряд”, “Есения”, и мелкие предприниматели, которым под силу упокоить лишь по нескольку десятков человек в год. Но соперничают местные ритуальщики не в качестве услуг или в низкой их стоимости, а в том, кто быстрее получит ценную “наводку”.
     Информация о покойниках (в том числе потенциальных) покупается и продается по твердой цене. И расценки известны всем игрокам этого дикого рынка. В начале 90-х за “сигнал” платили тридцатку, год назад — 1200 руб., а теперь цена “наводки” выросла до 1,5, а то и до 2 тысяч. Причем последнюю цифру мне назвало вполне официальное лицо — начмед городской станции “Скорой медицинской помощи” (ГССМП) Жанна Джабраилова.

     Мерзкая история случилась в мае прошлого года в Зеленоградском районе. В автомобильной аварии у поселка Сиренево разбилась насмерть 20-летняя студентка Настя Казаева. В морге родители Насти заметили, что у дочки ободрана кожа на суставах пальцев: кто-то сорвал с руки золотые кольца. А когда родственники на следующий день приехали на место аварии, там их подкараулила агентша местной похоронной конторы “Вознесение” с предложением услуг. Те отказались. “Ладно... — мстительно сощурилась дама. — Тогда платите нам за вывоз трупа. А мы... кольца вернем”.
     Разве не мародерство? Ну сколько могут стоить девичьи колечки, которые берут в залог? И вообще, из-за каких сумм воюют калининградские гробовщики? На чем отбивают свои “бабки” (не считая гробов, венков, поминальных обедов и проч.)? Я прошлась по конторам скорби, почитала прейскуранты.
     • Вынос тела, перевозка в морг — 500—1000 руб. (в зависимости от платежеспособности и вменяемости родственников).
     • Услуги моргов при городских больницах (холодильник, мытье, макияж) — от 700 руб.
     • Вывоз гроба на кладбище — 500—2500 руб.
     • Оформление документов — от 1 тыс. руб. (хотя свидетельство о смерти любой гражданин может получить в загсе даром).
     Понятно, что на всем этом много не заработаешь. Деньги делают, “разводя” безутешных родственников. Например, врут им, что всех умерших моложе 70 лет положено обязательно вскрывать. А чтобы избежать этого, нужно, мол, дать через агента взятку — еще 2—2,5 тыс. руб. Если же вскрытие действительно требуется, врут иначе: сообщают, что очередь-то — ой, какая длинная... В итоге “левых” заработков набегает от 2 до 5 тыс. с каждого покойничка, притом что самые дешевые похороны в Калининграде обходятся в 11—12 тыс. руб.
     И ладно, если бы речь шла только о грязной возне вокруг покойников. Но когда дело касается вполне живых еще людей...

     Заметив, что я навела фотоаппарат на скопище машин с красными крестами возле подстанции “Скорой помощи”, таксист, который меня привез, хищно ухмыльнулся:
     — Погоди, сейчас сдам задом — поближе подъедем. Сможешь номера переписать.
     — У вас что, зуб на “Скорую”? — предположила я.
     — Гады они, а не “Скорая”! — аж зарычал таксист. — У меня в машине пассажирке плохо стало. Привез ее сюда, прошу: гляньте, что с человеком? А они: “Да передоз, наверное”. Я-то много лет таксую, уж как-нибудь различу. “Нет, — говорю, — с сердцем плохо”. Битый час с ними ругался. Наконец выползла фельдшерица: “Ах, вроде сердечный приступ...”
     Я попросила его замерить километраж от подстанции Московского района до улицы Казанской. Мужик с готовностью щелкнул кнопкой спидометра. Оказалось — ровно 1,2 км. Доехали за 2 мин.
     На этой улице 18 марта с.г. случилась очередная дикая история, связанная со “Скорой”. Она потрясла даже самих сотрудников.
     ...В квартире у вдовца Тулина накурено, хоть топор вешай — хозяин две недели пьет горькую, переживает. Смахиваю со стола грязные вилки, сбрасываю протухшие кильки в мусорное ведро, ставлю вариться на плиту немудреный супчик, чтобы мужик хоть чуть-чуть поел, и сажусь разговаривать.
     Жене Дмитрия Ивановича, 56-летней Валентине Анатольевне, стало плохо с утра. На первый вызов на удивление быстро — минут за 20 — приехала фельдшер “Скорой помощи”. Но Валентина Анатольевна “тяжелела” на глазах. Фельдшерица запросила срочную помощь — специализированную бригаду.
     — Четыре раза звонила, — рассказывает Тулин. — И все зря. Орала в трубку: “Где вы, подонки, лазите!” Рыдала тут: “Вы меня простите, что эти сволочи не едут”.
     Спустя три часа Валентина Анатольевна умерла от острого нарушения мозгового кровообращения. Когда расстроенная фельдшерица вернулась на подстанцию, у нее самой давление скакнуло до 190.
     — А после похорон к нам зашел человек из “Скорой”, — подхватывает зашедшая ненадолго сватья Тулина. — Говорит: “Не выдавайте меня, не то свои же “грохнут”. Но как же мерзко с вами поступили!” Спецбригада, оказывается, в это время спокойно стояла на подстанции.
     То, что противошоковая бригада в это время простаивала в километре от этого дома, подтвердили мне и рядовые сотрудники городской станции “Скорой помощи” — этот случай уже разбирали в коллективе.
     А пока фельдшерица в отчаянии пыталась “вытащить” Валентину Анатольевну, под окнами терпеливо дожидался исхода... агент ритуальной фирмы (это видели соседи). Откуда он мог прознать о потенциальной покойнице, если, кроме “03”, Тулин больше никуда не звонил?
     — А уж как Валя умерла, еще конкуренты сбежались, — вздыхает вдовец. — Сразу от трех гробовых контор.
     Тут не захочешь, а заподозришь: а может, правду люди говорят, что в “Скорой помощи” придерживают вызовы к больным в критическом состоянии, чтобы агент “своей” похоронной конторы успел туда приехать первым?
     В одном из похоронных агентств мне дали полистать служебный журнал. Вот совсем свежие случаи:
      20.03.2005 г. Проспект Калинина, д. 65, кв. 11. Агент похоронной фирмы “Обряд” приехал еще до приезда бригады “скорой”.
     20.03. Ул. У.Громовой, д. 9, кв. 24. Приехала “скорая”, больной был еще жив, врачи сами вызвали похоронщиков из фирмы “Карна”. (В этом случае у агента все-таки хватило совести не входить в квартиру; он ждал на улице, пока не получил сигнала от врачей. — Авт.)
      21.03. Вызов на предприятие, расположенное в Малом Исакове, ул. Гурьевская, д. 1, — человеку стало плохо на работе, позвонили в “Скорую”, а вместо врачей приехали из “Карны”.
     24.03. Ул. Невского, д. 111А, кв. 2. Агент фирмы “Альта” был задолго до “скорой”.

     Дама — диспетчер “Скорой помощи” согласилась встретиться со мной на окраине города, но шифровалась, как опытная разведчица: пробиралась закоулками, имя назвала вымышленное, нервно косилась по сторонам.
     — Вот, например, родственники звонят в “Скорую” и сомневаются: “Человек, кажется, умер. Но приезжайте, посмотрите — может, еще живой?”. В 90% таких случаев диспетчер сперва звонит в фирму “Обряд”. И только через 20 минут вызов передается в бригаду.
     — А вдруг больной все это время еще жив?!
     — Бывало такое, не раз. Если бригада все же приезжала вовремя, удавалось спасти. Диспетчер ведь как говорит “обрядовцам”: поезжайте по адресу, но до приезда врача не входите. Они зайдут в квартиру, увидят, что агония еще длится, и сидят в машинах у подъезда.
     — Но ведь такое скрыть нельзя?
     — Почему? Лежит талон на вызов. Время там сразу не ставят. А потом просто пишут на 20 минут позже и отправляют вызов на подстанцию “Скорой”. Если прозвучат слова “умер” или “дышит периодически” — простой диспетчер даже не имеет права записывать такой вызов. Сразу зовут ответственного.
     — Наверное, ответственный диспетчер лучше разберется, какую бригаду послать?
     — Нет, это чтобы он данные в “Обряд” передал. У нас заведен “обрядовский” журнал, там указан их телефон. Как сутки отработаем, приезжает разбираться человек из “Обряда”: почему получено 10 сообщений о смерти, а “Обряду” досталось только 3? Однажды на пульте нашли в столе “жучок”. Приходили бритоголовые. Мол, если станете сбрасывать информацию в другие агентства, вам тут не работать. Те, кто остался, просто смирились и стали работать “на карман”.
     — А сколько за это приплачивают?
     — 1200—1500 рублей за каждую “наводку”.
     Из письма сотрудников городской станции “Скорой медицинской помощи” в УВД Калининградской области:
     “Терпеть издевательства больше нет сил. У нас стали появляться люди, которых представили как работников службы безопасности “Альты” (муниципальной похоронной конторе “Альта” официально поручено вывозить трупы. — Авт.). Объяснили, что будут проверять нашу работу по передаче звонков об умерших... А телефон, который нам дали, на самом деле телефон “Обряда”. Они ходят по зданию, как у себя дома. Присутствуют на всех пятиминутках. Ко многим из нас звонили с угрозами домой, сказали, что, мол, у всех дети и внуки...”

     Ясно, что утечки информации от медиков шли давно — с тех пор как в Калининграде возник дикий рынок ритуальных услуг. Но “утекало” в разные фирмы. А теперь ГССМП откровенно подыгрывает одному из конкурентов. Самое страшное: подыгрывает так старательно, что из-за этого гибнут люди.
     Главврач ГССМП Олег Еремян согласился разговаривать со мной только при свидетельнице — начмеде. В качестве “симметричного” ответа я включила диктофон.
     По Еремяну выходило, что на станции “Скорой помощи” никаких безобразий нет, а “процесс очищения” идет вовсю. Диспетчеров, торговавших адресами умирающих, сменили. Раньше частные фирмочки вывозили трупы на задних сиденьях легковушек, чуть ли не в сидячем положении (!), неизвестно кого и неизвестно куда.
     — Старые диспетчеры, которых мы отсюда убрали, за деньги были готовы на все. Зато теперь — порядок. “Скорая” работает четко, выполняет постановление мэра Калининграда — передает данные об умерших в муниципальное предприятие “Альта”. В “Альту” и только в “Альту”.
     Но я Олегу Вартановичу не поверила. Потому что всего час назад побывала на улице Тихорецкой. Стояла в тесном коридорчике, рядом бродил тихий пудель, а потерянный 80-летний дед объяснял, что все время держал жену за руку, пока та умирала... Старушка Федосова скончалась в 4 утра 25 марта с.г., а через полчаса в квартиру примчались “обрядовцы”. Кроме службы “03”, вдовец никому не звонил. “Утекло” именно оттуда.

     Калининградцы к своей “Скорой помощи” испытывают самые сильные чувства.
     В октябре 2003 г. в областном центре умер криминальный авторитет Карло — 36-летний Сергей Уваров, “смотрящий” города Черняховска. Судя по записи в карте, от передоза. И уморила Карло... “Скорая”: за восемь месяцев она извела на авторитета 969 ампул сильнодействующих наркотиков — 30% своего годового запаса. Карло так вошел во вкус, что вызывал бригаду по пять раз в сутки. А то лично приезжал на станцию и забирал весь дневной запас наркотиков. И ни в чем не знал отказа.
     Зато снимать болевой шок у инфарктников или жертв ДПТ вследствие этого было нечем. По словам замначальника отдела по контролю за легальным оборотом наркотиков Управления Госнаркоконтроля по Калининградской области Дмитрия Иванова, “к делу имеют непосредственное отношение руководители ГССМП, хотя обвинение пока никому не предъявлено”.
     Одна калининградская газета зовет главврача Еремяна “Доктор — скорая смерть”. То в ней напишут о труповозке “Фольксваген”, которую на “Скорой” приспособили было... развозить торты по магазинам. Доказательно напишут, с хронометражем рейсов. То о том, каким удачливым бизнесменом является супруга Еремяна. По странному совпадению она владеет сетью фармацевтических фирм, а те якобы поставляют “Скорой помощи” лекарства по завышенным ценам. То о швейном цехе, размещенном Еремяном на одной из подстанций.
     — Мне постоянно звонят пострадавшие от “Скорой помощи”. Думаю, их уже до сотни наберется, — подтвердил депутат облдумы Игорь Рудников.
     Кстати, оперативники недавно начали проверку городской станции “Скорой помощи” — разбираются с пресловутым “обрядовским” журналом, кто там кому и что сообщает. А мне они рассказали, какую забавную памятку видели на пульте центральной станции ГССМП: машина с крестом, труп, дымящийся пистолет... И надпись: “Он не сообщил в “Обряд!”
     Действительно смешно.
     ...У каждого — свои игрушки. В углу кабинета директора “Альты” Альфреда Кальникаса стоит прелестный маленький гробик (сантиметров 70 на 30) нежно-изумрудного цвета, с кружевцами.
     — Это что, для кошки? — изумляюсь я.
     — Не-ет, сувенир, коллеги подарили.
     Открытого криминала в их бизнесе нет, уверяет Кальникас. Подножки друг другу, драки между агентами — хоть каждый день. Зато не убивают.
     — А вообще, за что людей винить, раз не определены правила игры? Играют как хотят. Нам давно нужно принять областной закон о похоронном деле, чтоб был такой же порядок, как у вас в Москве. Ведь это огромный перспективный рынок. И цены будут еще расти — сравняемся с Европой, как это происходит с ценами на горючее, продукты, гостиницы.
     По бумагам, именно муниципальной “Альте” мэрия поручила вывозить трупы, а та заключила договор субподряда с частным “Обрядом”. На самом деле кураторы у обеих фирм — одни и те же люди. За этой схемой стоят крепкие ребята, бывшие спортсмены, которые ушли в легальный бизнес и имеют свободный вход к мэру и в правоохранительные органы. Крепкие ребята однажды обратили свои взоры на похоронное дело и обалдели: “Ни хрена себе, какие деньги!” И быстренько придумали нужную схему.
     Потому что от живых — сплошное беспокойство, а с трупами — бесперебойный, безопасный и, главное, стабильно растущий доход.
      За один день, 25 марта, в Калининграде:
     родились — 10 человек,
     похоронено — 53 человека (по данным областного загса).
     В прошлом году только на городских кладбищах (без учета областных) было погребено 3866 человек.