Случай на дежурстве
У дома уже встречают. Девочка третий ребёнок в семье. Высокая температура, «лающий» кашель, шумное, затруднённое дыхание. Диагноз сомнения не вызывал. Ларинготрахеит со стенозом 1-2 степени на фоне ОРВИ, с дыхательной недостаточностью, пока ещё, слава Богу, не сильно выраженной. Категорический повод для госпитализации. Делаем ребёнку преднизолон в попу, четвертушку размолотого анальгина с ложкой мёда, чтобы загладить нанесённую обиду, и пишем направление в больницу.
Вижу, родители как-то мнутся. Наконец спрашивают, а можно ли обойтись без больницы. Матери 2х детей оставить некому, у отца нет денег на обратную дорогу. В это время автобусы в районе уже не ездят, а такси стоит далеко за сотню. Объясняем с фельдшером в два голоса, что, в крайнем случае, отца на ночь могут оставить в больнице с ребёнком, что раздумывать некогда, стеноз может нарасти за считанные минуты. (За мою 15 летнюю практику я знаю 2 случая смертельного исхода стенозирующего ларинготрахеита у детей. С одним я буквально бежал в реанимацию по коридорам Орехово-Зуевской больницы, но ребёнок в последствии умер. Там было ещё и системное заболевание.)
Уговорили отца. Погрузились. Поехали. Состояние ребёнка хуже не становилось. Температура снизилась. Я уже размечтался, как сдам сейчас дитё и растянусь во врачебной на диване, немного «покемарить». Внезапно, на полпути, у посёлка Авсюнино, отец ребёнка вдруг потребовал, чтобы мы его с ребёнком высадили. Он с девочкой, дескать, пойдёт ночевать к её бабушке, которая живёт в этом посёлке. Я опешил. Много я всякого перевидал, работая на «Скорой», но с подобным столкнулся в первый раз. Начинаем уговоры по новой. Слушать не хочет. Талдычит об одном, что назад не на чем будет добраться. Объясняю, что на весы жизни положены несопоставимые понятия. На одной чаше – его собственное благополучие и комфорт, которого он жаждет, на другой чаше – жизнь и здоровье его собственного ребёнка. На «крайняк» можно и на «Скорой» заночевать, раз дело так поворачивается.
Ни уговоры, ни угрозы не действуют. Подписывает карточку, что о последствиях своих действий предупреждён, что от госпитализации отказывается (для прокуратуры эти отказы «филькина» грамота), и покидает машину, унося на руках ребёнка. Возвратились на станцию. Старший врач и диспетчер были предупреждены. Но ночь я не спал. Всё ныло и болело.
Из всего того, что я Вам рассказал, я для себя сделал один вывод. Не профессиональный, конечно. У человека в нашей стране отрафировалась та часть души, которая отвечает за само чувство другого, за вкус и желание жизни вместе. Люди заняты только собой. Они без конца спрашивают себя: «А хорошо ли я живу? Счастлив ли я? Как бы я смог жить – не – тужить? А зачем мне всё это нужно?» Моё «Я» стало главным. Понятия «добро» и «зло» извратились. Произошёл какой-то антропологический сдвиг в сознании. Раньше меньше думали о себе и своём удовольствии-неудовольствии. Жизнь мыслилась вместе с другими – теми, по крайней мере, кого Бог послал в родственники. Люди, коллеги, те, кто ещё в здравом уме и твёрдой памяти. Вслушайтесь в слова И.Ильина написанные семь десятилетий назад: «Бывают эпохи, когда небрежность, беспомощность, безответственность родителей начинают возрастать от поколения к поколению. Это как раз те эпохи, когда духовное начало начинает колебаться в душах, слабеть и как бы исчезать; это эпохи распространяющегося и крепнущего безбожия и приверженности материальному, эпохи бессовестности, бесчестия, карьеризма и цинизма. В такие эпохи священное естество семьи не находит себе больше признания и почёта в человеческих сердцах; им не дорожат, его не берегут, его не строят». Спаси нас всех Господи!
Извините за излишнюю эмоциональность. Наболело.
Егоров Г.В. Врач «Скорой помощи» г.Куровское.