Пятое апреля. Время близилось к обеду. Носов поднялся на второй этаж и увидел маленький табунчик, распределенных после окончания мед училища, фельдшеров. Мед-ленно проходя мимо, он обратил внимание на двух девушек, казавшихся абсолютной противоположностью друг другу.
Они были примерно одного роста, но на этом их сходство и заканчивалось: девуш-ка в сером длинном пальто со светлыми  пышными волосами, непрерывно говорила, и ее звонкий голосок разносился по всему второму этажу подстанции, вторая, с прической темным шариком, в джинсах заправленных в сапоги и лохматой курточке, резинкой стя-гивающей узкую талию, от чего она больше всего походила на молоденькую курочку-рябу, тихо стояла у стенки и то ли думала о чем-то, то ли молча слушала. Носов не заме-тил, как она подняла длинные ресницы и проводила его взглядом темных печальных глаз. Он  зашел в комнату отдыха и покопавшись в своей сумке достал новую пачку чая и кулек с сахаром.
Пришло пополнение на подстанцию, подумал Носов. Он вспомнил, как сам пришел после мед училища, правда на другую подстанцию, больше восьми лет назад, отработал один месяц и загремел в весенний призыв.
Они тоже толпились возле кабинета заведующего или заведующей, проходили ин-структаж, расписывались, после чего их принял в теплые заботливые руки старший фельдшер и начал вписывать в график, рассаживать стажерами на бригады.
А потом военкомат, ГСП на Угрежке и тревожные сутки... Куда? Где служить? Виктору повезло, вечером первого же дня примчался запыленный прапор с музыкант-скими значками в петлицах и, бегая по коридорам, говорил, "мне надо успеть к филь-му..." Носов сообразил, что если сейчас 19, а вечерний сеанс по первой в 21:30, то пра-пор служит если не в Москве, то где-то рядом, и ходил за ним словно тень...
В канцелярии тот сказал:
- Мне нужен ветеринар.
- А вон он, кажется - махнул офицер на маячившего одиноким привидением в ко-ридоре Носова.
- Точно? - спросил прапорщик.
- Точно, - убежденно сказал офицер, всегда путавший ветеринаров и фельдшеров.
Уже в газике прапорщик вспомнил и начал перелистывать личное дело Носова, обернулся к нему и сказал с возмущением:
- Так ты фельдшер!?
- Да, - сказал Носов, - глядя на дорогу, и отмечая, что кольцевую они уже пересек-ли.
- Вот гад! - сказал себе под нос прапорщик, имея в виду то ли офицера на ГСП, то ли Носова... Но подумав, что если он сейчас развернет машину и поедет обратно, скан-далить и возвращать призывника, то к фильму он точно опоздает. Поэтому он махнул рукой, мол, ладно, отбрешусь как-нибудь! И правда отбрехался, мало того, на следую-щий день он привез ветеринара в часть, да не одного, а двух!
Вот так Виктор попал в Отдельный кавалерийский полк в одном из подмосковных городков, который был создан для съемок  "Войны и мира", и с тех пор солдаты-кавалеристы снимались почти во всех фильмах с участием гусар, красных конников и в прочих исторических картинах, где не обойтись без лошадей и кавалеристов... От армии у Носова сохранились только два воспоминания: всегда хочется есть и спать. И еще, он не любил лошадей.

Сейчас Носов сидел в кухне между холодильником и столом, прижавшись  боком к теплой чугунной батарее и заваривал чай. По кухне медленно перемещалась необъятная Павлина Ивановна и протирала тряпочкой столы, мыла плиту и в конце концов, взяв в руки швабру потребовала от Носова:
- Поднимите ноги, доктор!
Виктор поджал рубчатые туристические ботинки к самому сиденью и подождал, пока Павлина сделает вид, что помыла пол...
Он вспоминал последний вызов. И смех и грех. Если будет возможность, собраться и посидеть полчасика в пересменок вечером, расскажу ребятам за чаем...

Вчера в новостях сообщили, что американцы вывели на орбиту какой-то лазерный спутник... Из-за этого спутника и вызвали скорую...

Когда он вошел в квартиру, его схватил сизый от вчерашней щетины мужик и заго-ворил приглушенным голосом:
- Доктор, вы с психиатрической?
- Нет, - ответил удивленный Носов, - со скорой.
- Вот смотрите, - мужик повлек Носова в ванную. - Бабы мои сбрендили!
Там за занавеской стояло нечто. Отдернув полиэтиленовую пленку, Носов увидел двух женщин, одетых в малярскую изляпанную краской робу, ватниках, сапогах и ко-сынках, которые поливали друг друга водой из душевого венчика. Делали они это мето-дично, совершенно не обращая внимания ни на Носова, ни на мужичка, который высо-вывался из-за носовского плеча. Они уже промокли насквозь, но продолжали поливать-ся.
Носов обернулся к мужичку:
- Что происходит?
- Ну вот, - тот показал на женщин, - говорят - от лазаря спасаются.
- От какого Лазаря?
- Сегодня по телевизору сказали и по радио, - нервно  и невероятным напряжением сказала одна из женщин, - Американцы запустили спутник с лазарем, чтобы жечь!
- Ну и что!? - воскликнул мужичок, - вы то тут причем, кто вас жечь-то будет? Да еще с американского спутника!
- Дурак ты Вася, хоть и бригадир, - сказала вторая, вылезая из ванны. Под ней сра-зу образовалась лужа. - Жечь-то Москву будут, первой. А мы где?  - она говорила совер-шенно серьезно, будто маленькому объясняла.
- Ну, а мочились-то зачем? - спросил Носов.
- Вот дурак, - снова обратилась женщина к мужику, - Ты зачем скорую вызвал?
- Небось если мокрое, сразу не сожжет! - сказала вторая женщина.
- Ну да, - подтвердил Носов негромко, - сначала сварит...
Ему еще никогда не приходилось видеть массового психоза, а здесь, хоть масса  и невелика, но психоз был на лицо.
- Да как зачем? Как зачем? - закричал мужик. - вы ж с ума съехали! Какой в .ж....у. лазарь! Да кому это нужно? Да мало ли что они там на запускают! Ну скажи им, доктор!
Носов, который уже успел с утра пролистать “Правду”, сказал авторитетно:
- Вообще-то этот спутник предназначен для уничтожения ракет на стартовых пло-щадках...По городам он не стреляет. - В статье весьма размыто намекалось, что он мог бы и по городам... но прямо и явно об этом не говорилось. Вообще складывалось впе-чатление, что вся эта шумиха и была рассчитана на таких вот не очень далеких но впе-чатлительных людей.
Женщины стояли в коридоре и обтекали, тревога в глазах проходила, и менялась на жалкую стыдливость будто их выставили голыми на Красной площади!
Носов залез в ящик, достал флакон с валерьянкой и налил женщинам по 25 грамм, а когда они выпили, сказал:
- Переоденьтесь, а то простудитесь. И так грипп идет!

Стажеров фельдшеров, раскидали по бригадам. А Носова обделили. Двоих девчо-нок: посадили на спец бригады: говорливую блондинку, Женю Соболеву, на детскую, а молчаливую смуглянку на реанимацию (бригада № 8), и как выяснилось, она оказалась дочкой заведующего подстанцией. Звали ее Вилена Стахис.
Носов с ней не знакомился до мая. Нет, конечно, они знали, друг друга, здорова-лись, когда встречались, но поговорить им как-то не удавалось... Носов немного стес-нялся ее и на рожон не лез... Они только пересматривались как пассажиры в метро, если случалось в большой компании сидеть на кухне и пить чай...
Носов вышел на дежурство первого мая и с удивлением узнал, что к нему в бригаду записана В. Стахис... Он обрадовался, и когда они наговорились, вечером он предложил ей съездить после дежурства куда-нибудь погулять... например, в парк им. Горького. Ви-лена неожиданно согласилась... Покачиваясь от усталости после бессонной ночи и  дневного променада, Виктор провожал ее домой и поцеловал в щечку у подъезда, Виле-на, не кокетничая, взмахнула пушистыми черными ресницами и сказала весело:
-  Пока! Если хотите, доктор Витя, можем завтра увидеться снова.
Виктор хотел. Дома вдруг на него навалилась бессонница и он прокрутился до че-тырех, потом уснул и ему снилась Вилечка Стахис, только у нее почему-то были волоса-тые отцовские руки и толстые короткие пальцы, вместо изящной тонкой ладошки, кото-рую Носов держал сегодня весь день и не мог отпустить...

Виктор жил вдвоем с мамой, собакой колли по кличке Дина и был поздним ребен-ком. Ну наверное, все-таки относительно поздним. Его маме Анастасии Георгиевне бы-ло 32, когда она вышла второй раз замуж и у нее родился Витя,  к этому времени она ус-пела овдоветь и потерять дочь. Ее первый муж -  врач, профессор-морфолог Михаил Яковлевич Исаковский, известная в медицинском мире 30-40 годов величина был под-метен безжалостной метлой “дела врачей” и скончался от сердечного приступа в Бутыр-ке. А через год, по нелепой случайности , купаясь в  Клязьме утонула ее одиннадцати-летняя дочь Таня. Что толку описывать горе Анастасии Георгиевны? Прошло время, ра-ны утрат немного затянулись, а тут начал ухаживать молодой и красивый Вася Носов, фронтовик, инженер-технолог. Они встречались меньше года, Вася сделал предложение, и Анастасия Георгиевна  согласилась с одним условием, что сохранит фамилию первого мужа, которого продолжала любить и после смерти.  Вася все отлично понимал. Анаста-сия была старше его на 5 лет и ничего не говорила о любви, но Васиных чувств с избыт-ком хватало на двоих. Через год родился Витя и у Анастасии Георгиевны появился объ-ект искренней любви. Василий Васильевич дожил до пятидесяти пяти лет, сильно рас-полнел, и уже, когда Виктор учился в институте, на почве увлечения рюмочкой схлопо-тал инсульт из которого еле-еле выбрался, а в больнице за день до выписки его накрыл второй, еще более тяжелый и, спустя неделю Анастасия Георгиевна овдовела во второй раз.  Виктор смерть отца перенес тяжелее матери. Он очень остро ощущал свое бесси-лие, перелопатил горы книг, поднял всех друзей и знакомых, доставал дефицитные пре-параты и сверхдефицитный церебролизин, сидел у отца вечерами в больнице, подменяя мать и мыл, и перестилал, и выносил, умом понимая, что надежды нет. А после институ-та распределился на скорую. Его не особо и спрашивали, почти весь курс загнали на скорую. В памяти сохранялся месяц работы фельдшером до армии. Каких-то специфи-ческих интересов за время обучения Виктор не обрел, поэтому динамичная работа на скорой пришлась по сердцу. Носов не был мизантропом или женоненавистником, пожа-луй наоборот, изрядно погулял на первом и втором курсах, дело чуть не дошло до от-числения... Но ректор пожалел его и ограничились лишением стипендии на один се-местр, да выговором по комсомольской линии... За время учебы у него было несколько подружек, правда, по очереди. Одновременно он нескольких романов не заводил, но к концу интернатуры ничего прочного в личной жизни не было. Пожалуй, строже всех к прогулкам Виктора относилась собака. Каждый раз, когда он приходил после двенадца-ти, Дина встречала его в коридоре и, пока Виктор снимал ботинки, сидя на корточках, шумно обнюхивала, пахнувшую женской косметикой, шевелюру, щеки и воротник, по-сле чего презрительно фыркала и уходила. Она этих встреч явно не одобряла. Анастасия Георгиевна вздыхала и прозрачно намекала Виктору, что пора бы остепениться и найти, наконец, себе невесту. Ведь уже тридцать лет стукнуло...
Встреча с Виленой Стахис стала для Носова роковой.  После первого же свидания он понял, что втюрился, врезался, влюбился по самую макушку.  И как ни странно, на запах приносимый после встреч с Вилечкой, Динка реагировала нормально. А уж личное знакомство прошло и вовсе замечательно.
Они прогуляли и следующий день, и потом как-то легко и незаметно отработали следующие сутки. И дальше, дальше... Зав. подстанцией почуял неладное, когда было уже поздно и сделал робкую попытку перевести дочь на другую бригаду, но та, не осо-бенно стесняясь в выражениях, объяснила папе, что с другими ей совершенно не инте-ресно! Он возражал, что его, как заведующего, совершенно не волнует, интересно  ей или нет! А она очень грамотно ответила, что ведет он себя не как зав подстанцией, кото-рому и в самом деле должно быть все равно, лишь бы дело делалось, а как ревнивый па-почка!..  Герман сдался, Носов ему был симпатичен самому.
Так оно и повелось... Они работали вместе, а иногда к ним садился фельдшер Во-лодя Морозов, или еще кто-нибудь...
Вилечка однажды призналась Носову, что, когда отец думал, куда бы ее посадить, она сама попросилась к нему на бригаду... Но этот разговор случился уже значительно позже, когда они не только гуляли по паркам или целовались на последнем ряду в кино-театре.