- Доча…, я устал, … я сейчас…чуть-чуть еще полежу и обязательно погуляем…Ладно?

Но «маленькая катастрофа» была неумолима и ласкалась, и лезла прямо к лицу, висла на руке, прижималась к щеке, запрыгивала на спину. Ничего не поделаешь, пришлось со вздохом подняться, ощутить привычную разбитость, и головную боль, от понимания механизма которой становилось противно на душе от собственного бессилия.

Шестой этаж, лифт не работает.

- А побежали по ступенькам? И дочка весело побежала вниз по лестнице, на ходу считая ступеньки. В подъезде, на первом этаже в почтовом ящике торчал уголок бумаги. «О! Письмо! Наверное, в очередной раз какой-нибудь дядя в Америке умер и оставил мне наследство»- подумал я.

Нет, это было уведомление, что мне надо прийти в почтовое отделение за заказным письмом.

«Ну точно, дядя какой-нибудь в Америке при смерти, решил найти меня, родненького, классного такого племянника, кровинушку, оставить мне все свои сбережения».

Получив на почте заветный конверт, я, не спеша его открыл и увидел повестку в районный суд на «такое-то число, к такому-то времени», для участия в судебном заседании в качестве «кого-то там» ...

За несколько месяцев до этого…

03:15

- пшшш.., ппшшть…Инсулин 5-17.., Инсулин 5-17…- привычно нудно прошипела рация в автомобиле.

- Нас кличут, отвечай. – толкнул меня водитель.

Я на «автомате» потянулся за микрофоном.

- 5-17 на приеме…

- 5-17, для вас еще один "вызовок"- прогундела диспетчер, -переулок Лобачевского 15, частный сектор, ножевое ранение, как приняли?

- Лобачевского 15, ножевое ранение, - повторил я и открыл глаза. Картина ночного зимнего города, голые деревья, черный снег на обочинах, мигающие светофоры, пустые улицы…

- Шеф? Ты тоже это слышал? – спросил я у водителя дяди Сережи. Но дядя Сережа, не отвечая, уже мчал наш «Соболёк» в нужном направлении.

Сирены и мигалки не включали, так как смысла в них на пустой дороге нет.

- Наташ, приготовь там всё, пожалуйс... – не успел я договорить помощнице.

- Уже. - ответила Наташа.

Линейная бригада скорой помощи, она же «линия»- это, своего рода универсальный солдат медицины, может ездить на какие угодно вызова. От насморка до ДТП, от непонравившегося звука и запаха кишечных газов до родов. Состоит, как правило, из двух фельдшеров: первый и второй. Первый старший в бригаде, второй помощник. При длительной совместной работе, между первым и вторым возникает какое-то необъяснимое чувство, читаешь мысли друг друга, порой даже, не с полуслова, а с «полувзгляда» понимаешь напарника, а иногда и взгляда не нужно.

03:20. Переулок Лобачевского

- Инсулин-инсулин, 5-17 на месте, жандармерии не наблюдаем, заходить?- спросил я в рацию.

- Заходите, опасности там нет, уже перезванивали, кричат «где вы там едете!? - сообщила диспетчер.

Взвизгнули тормоза «Соболька», я открыл дверь и спрыгнул на землю. Холод и мерзлая земля под ногами мгновенно вывели из состояния полудремы, взял в руки медицинскую сумку и пошагал в сторону ворот дома.

- Наташ, держись рядом.

- Угу…

От ворот отделилась «серая масса», состоящая из смеси среднестатистического россиянина, суррогатного алкоголя и нелепого прошлого, и, пошатываясь и икая, направилась к нам навстречу.

- ..там .., эта.., короче, она его... порезала нах.., ножом нах.., в живот нах....

- Давно? - ускоряя шаг бросил я через плечо, и, не дожидаясь ответа, шагнул в дом.

Пары перегара, потных тел, прокуренных вещей и еще какой-то кислятины привычно ударили в нос. Но был еще и специфический запах. Запах человеческой крови. Его я никогда не забуду и не перепутаю с другими запахами.

Взору предстала типичная картина «синявской хаты», пустые бутылки, засаленные занавески, истоптанный пол, какая-то еда в грязных тарелках на столе…

В зале было шумно…Было 4-5 пьяных человек, что-то кричали, матерились и курили. У стены, туловищем на диване, вниз лицом и коленями на полу лежал довольно крупный мужчина лет пятидесяти на вид. "Стеклянный взгляд" не сулил ничего хорошего, как и все остальное. Левая рука безжизненно висела с дивана, правая была под собой, левая штанина пропитана темной кровью, которая медленно текла по грязному полу. Грудная клетка слегка поднималась, слышно было слабое хрипение.

«…дышит.., часто дышит, …неглубоко дышит, …блин…». В такие моменты отключаешь восприятие остального мира, в голове четко срабатывают все алгоритмы оказания неотложной медицинской помощи, и, самое интересное, куда-то уходят сон, усталость, боль, недомогание (правда потом возвращаются, «подкрепившись»).

- Наташ, собирай, - но Наташа уже во всю «орудовала» в сумке собирая «капельницу». Я стащил мужика на пол, закинул его ноги на диван, схватил тонометр, полез измерять «давление», попутно задирая на потерпевшем свитер, для того, чтобы осмотреть рану.

Ранка находилась в левом подреберье и на вид была вообще безобидная - примерно два сантиметра в длину и полсантиметра в ширину. Кровь из нее уже не текла, но вот живот…, живот на ощупь напоминал мешок, наполненный крупой, такой же вздутый и плотный.

«…в живот натекло, …много натекло…, блин».

Шум стих от воткнутого в уши стетоскопа, пять-шесть раз качнув грушу тонометра, я остановил стрелку на отметке 150, начал стравливать воздух, пытаясь услышать тоны сердца.

140… 130…120…- тишина, 110…100…90…80..- тишина.

70…

На отметке 60 стрелочка тонометра дернулась, где-то далеко-далеко послышалось быстрое:«…тук-тук-тук-тук-тук…», как будто сердце в небытие увлекали неведомые силы, а оно кричало, взывало о помощи, а его никто не слышал, и только сейчас, когда оно уже далеко и ослаблено до изнеможения, я его услышал…. Между миром, в котором находится сердце и этим миром был я.

Левое легкое не прослушивалось. - «…похоже и диафрагму проткнула…, в плевральную полость кровь натекла…, блин».

- Шестьдесят на ноль, Наташ, «льём[1]».

«Виновница торжества» - женщина лет 40-45 сидела на табуретке в сторонке, курила и, с безразличным выражением пропитого лица, повторяла:

- Я его порезала…, вон тем ножом…, вон он лежит…, нож.

Кухонный нож с деревянной ручкой и лезвием около 13 см лежал на столе.

Загремели в дверях приехавшие милиционеры(тогда еще была милиция), шум усилился, дальше все по накатанному сценарию: носилки, капельницы, бряканье дверей «Соболька», приемный покой, «сопроводиловка», санобработка автомобиля, пару вызовов на «всякую фигню».. и,…Здравствуй Утро!. Как же я скучал по тебе!

Затем пару раз за месяц приезжали следователи, что-то спрашивали по этому случаю и, постепенно, моя память избавила меня от этого воспоминания.

А вот наш доблестный суд напомнил. Аж через полгода.

В «кислом расположении духа» я прибыл в зал судебных заседаний.

На скамье сидит пара: потерпевший и его пассия, порезавшая его кухонным ножом с деревянной ручкой. Рядышком, как ни в чем не бывало. Судья, как и положено, за столом, адвокат и прокурор друг против друга.

Началось заседание. Первым задавал вопросы прокурор.

- Вы тот-то, такой-то?

- Да.

- Расскажите, что тогда было. Где лежал нож, где сидела обвиняемая? Что она говорила?- и что-то еще спрашивал.

Отвечаю на вопросы.

- Спасибо. Ваша честь, у меня больше нет вопросов.

Дальше пришла очередь задавать вопросы адвокату. Он меня порадовал, немного рассмешил и удивил что ли.

- Скажите, а почему вы, вместо того чтобы оказывать помощь потерпевшему, смотрели где сидит обвиняемая, что она говорит, где лежит нож…. Разве Вы не должны оказывать помощь в таких случаях? Зачем Вы смотрите по сторонам, вместо выполнения своих обязанностей?

-…?!

Он повторяет тоже самое.

Ага, понятно. Я тут лишний человек, они между собой (прокурор с адвокатом) как кошка с собакой, а я, значит, повод, чтоб было на фоне чего строить свои доводы и протесты.

- Я отвечал по существу заданных мне вопросов, а что касается моей профессиональной деятельности, то вот результат, - махнув рукой в сторону потерпевшего, сухо ответил я.

Адвокат, сделав вид, что меня не услышал, снова спрашивает тоже самое, только с некоторым усилившимся раздражением в голосе.

Ваша Честь, - обратился я к судье, - Я считаю, что вполне корректно и полностью ответил представителю защиты на поставленный вопрос, и не вижу смысла повторять свой ответ.

Судья, седой дедушка, «морально трахнул» адвоката, у которого сразу же появилось одобрительное выражение лица, уважение к медицинским работникам и пропали все вопросы.

У кого-нибудь из присутствующих еще есть вопросы? – спросил судья.

Пауза.

Ничего не хотите сказать доктору? – спросил он у потерпевшего.

- Нет. Да я его и не помню…

Из суда я выходил и думал: «Расстроился ли я, от того, что пациент не сказал мне: «Спасибо»? Скорее всего нет. Даже сейчас, по прошествии стольких лет (а вспомнил я этот случай, когда увидел такой же нож на нашей кухне - жена купила), я считаю, что не нуждаюсь я в неискренних словах благодарности, не нужны они. Да и искренние слова тоже как-то не особо нужны что ли…

Делать то, что любишь, или еще лучше - любить то, что делаешь, осознание своей нужности, необходимости - вот она лучшая благодарность…

А еще дома меня ждет моя дочка!

/автор неизвестен/