Добрая половина наших с Настей смен на 117-ой бригаде проходила на дислокациях в Новой Москве. Водители уже знали все адреса, а мы с напарницей успели познакомится с “постоянными клиентами” окучиваемого района.
Несколько дежурств назад моей подопечной пришел допуск и сегодня Настя была ответственной по бригаде. С первых дней нашей совместной деятельности я стремилась научить ее всегда быть активной и вовлеченной в работу. Своим примером старалась показать что первый номер - это лидер бригады, который не просто пишет карту, но принимает решения и несет ответственность. Не зря он называется именно так.
Смена близилась к середине, когда нам назначили вызов с банальным поводом “повышение АД”.
- Девочки, этот Иванов, прости Господи, каждый день вызывает. У него шизофрения, но давление действительно поднимается. В общем, разберетесь, - Миловидная фельдшер ППВ дала ценный комментарий к поставленной задаче.
Дверь в квартиру на пятом этаже хрущевки открыл мужчина средних лет. Не поздоровавшись и глядя на нас как на пыль под ногами заявил:
- Так, я вещи собрал. Давайте мне нормальную больницу попросите, - от возмущения мои и без того круглые глаза увеличились в размере и полезли на высокий лоб... Молчи! Иначе не совладать. Последнее время наши отношения с Богом были похожи на что-то вроде тех, когда люди много лет живут вместе и редко разговаривают. Потому что все и так понятно и нет необходимости сотрясать воздух. Но мне часто не хватало Его слов и поддержки, которую я к своему стыду все реже просила. “Спасибо, Господи! Но, как молчать в такой ситуации?” У тебя есть кому говорить. Я посмотрела на своего первого номера. Мимика Насти выражала не волнение, а скорее стеснение и неуверенность в себе.
- Солнце, если я сейчас вступлю с ним в диалог, будет битва. Давай я помолчу, а ты поговоришь. Это личная просьба, - приняв выраженную довольно громким шепотом информацию, воспитанница кивнула и приступила.
- Здравствуйте. Давайте сначала проведем осмотр и определим показания к госпитализации, хорошо? - Голос напарницы дрожал, но смысл слов перевешивал интонацию.
- А что смотреть-то? У меня давление все время скачет, надо в больницу, - я уже набрала воздуха в грудь, чтобы с трудом обходя русский-матерный объяснить бедолаге, что скорая помощь не вывозит гиперкриз, а купирует его на месте. Молчи. Ни слова. Я нахмурилась, но промолчала. Стрелка манометра начала вибрацию на отметке 140 и успокоилась на 80-и. О чем я коротко сообщила Насте. Пока снимала ЭКГ коллега продолжала сбор анамнеза. Каждый раз когда я открывала рот чтобы вмешаться, внутри снова загоралась красная лампа. Тем временем моя ответственная спросила у господина Иванова абсолютно все, что хотела бы узнать я. И даже деликатно, но чуть более решительно объяснила, что если ему и требуется медицинская помощь, то никак не стационарная.
- Девушка, вы такая милая! Не то что ваша коллега…
- Да ну что вы! Она самая лучшая. Это она меня всему научила, - радость от Настиных слов быстро сменила глупую обиду на больного человека. Не тратя время на долгие прощания мы вышли и молча спустились вниз.
- Молодец! Горжусь тобой! - на выходе из подъезда я приобняла воспитанницу.
- И я тобой горжусь. Представляю каково тебе было молчать!
Мы еще немного посмеялись и сели в машину. Следующий постоянный клиент не заставил себя ждать.
Открыв ЕМИАС по дороге на вызов в одну из трехэтажек Щербинки, Настя поведала, что Марфа Андреевна Запорожцева вызывает скорую почти каждый день. Причиной на то были бесконечные приступы бронхиальной астмы, а иногда просто Z72.1 - употребление алкоголя без упоминании о каких то иных патологиях.
Запах мочи струился из окна первого этажа и особенно сгустился на лестничной клетке. За открытой настежь входной дверью молекулы мочевины телепались в воздухе столь плотно, что при желании их можно было разглядеть. Смрад определенно главенствовал в этой квартире. Попасть в комнату, где находился источник запаха, оказалось не так просто. Грязные поломанные предметы не всегда понятного назначения выстилали неровным слоем прогнивший пол, который и сам по себе был весь в дырах.
- Здесь безопасно? - в шутку спросила Настя, понимая что доля истины в ее вопросе стремится в плюс бесконечность.
- Как тебе сказать… Идти-то все равно надо. Давай аккуратно.
Пробравшись через валежник хлама в единственную комнату мы обнаружили вызывающую. Я назвала ее так не только потому что она осуществила одно из своих рутинных действий (набрала 103), но и потому что выглядела она не вполне прилично.
Конечно, больному человеку можно простить все. Но, в данном, как и многих других случаях, мне представлялось что именно ее отношение к жизни обусловило болезнь. Прожженное постельное белье. Выцветший, практически гнилой халат. Волосы, патлами напоминающие покосившуюся розу ветров. И при всем при этом ярко накрашенные алой помадой губы.
- Вот так красотка, - не смогла удержаться я, стараясь быть дружелюбной. Больная сидела в куче мусора, основу которого составляли пустые бутылки и сигаретные бычки и тяжело дышала, размазывая присохшую помаду за пределы ее должного местонахождения.
- А то, - хриплым голосом отозвалась женщина, - Марфа Васильевна я.
- А мы думали, Марфа Андреевна.
- Вы шо кино не смотрели, молодежжьь…- растянутая речь, инъецированные склеры, резкий запах алкоголя изо рта. Все прозаично.
С большим трудом мне удалось снять Марфуше ЭКГ, не измазав аппарат во всепоглощающем говне этой квартиры. Кстати, источником азотистого смрада была не красногубая красавица, а стоящее рядом с ней ведро, в которое по-видимому отправлялись все подряд естественные надобности.
Пристроив фонендоскоп на первую точку аускультации я не удивилась.
- Сухие свистящие хрипы по всем полям. Сатурация 85. Предлагаю подышать и уколоть одновременно.
- Конечно, - кивнула Настя чуть тише уточнив что интересно было бы посмотреть и нашу сатурацию в столь зловонной обстановке. Пока я заряжала в небулайзер беродуал, Настя общалась. Выяснилось что Марфуша уже месяц пьет потому что на СВО погиб ее сожитель.
- Мне не дышать..! Мне жить тяжело, понимаете?
- Понимаем, - абсолютно искренне в один голос ответили мы. Но то, что постоянная клиентка жила так же задолго до гибели суженного говорил и ЕМИАС и смрад и валежник древнего хлама. Последним подтверждением стал весело шевелящий усами таракан внушительных размеров по хозяйски не спеша разгуливавший по притолоке.
Загудел небулайзер. В вену побежали гормоны.
- Марфа, а давно у тебя астма? - я понимала, что женщина вряд ли старше меня и чтобы вступить в контакт сразу обратилась на “ты”.
- Ну, лет десять, а шо?
- Зайка, не обижайся, но твой образ жизни ее усугубляет. Я понимаю, что тебе сейчас плохо. Но надо хотя бы немного прибраться. Ты же этим дышишь…
- Да знаю, я знаю. Сил нет, - пьяно ответила больная, продолжая ингаляцию. Я добавила в стакан пульмикорт и присоединила его обратно к маске. Дышать следовало еще как минимум пять минут и я заскучала. Руки так и чесались навести хотя бы мало-мальский порядок в этой берлоге.
- Давай я тебе немного помогу.
- Да бросьте вы, вы ж не обязаны, - от такого смиренного ответа руки засвербили еще сильнее. В тот момент я не подумала что безопаснее было бы, как в том анекдоте, просто почесать зудящие и не делать более ничего. Обнаружив глазами пакет из Пятерочки я собрала бутылки и близлежащие бычки, которые еще не успели въесться в остатки ковролина. Больная дышала, а я пыталась сортировать хлам. В области изголовья лежбища, и тумбочки уже вырисовывался порядок.
- Ну, так же лучше, правда?
- Правда, - приступ сходил на нет и это тоже радовало.
- Ладно, сейчас тогда еще вот здесь разгребу, остальное - сама.
Я рьяно схватилась за опрокинутый стул и с присущей мне прытью начала поднимать его.
- Юля! Ведро! - Вскрикнула Настя. Но было поздно. Пространство около изножья кровати было настолько захламлено, что я не заметила что пресловутый смердящий сосуд как в клетке был заточен между ножек поваленного стула. Видимо, специально чтобы не опрокинуть. Теперь же в результате моей “помощи” густая моча в перемежку с жидкими фекалиями зловеще расползлась по ковролину и смешалась с остатками мусора, бычками и прочей лежащей на полу гадостью. Усач, доселе отдыхавший на притолоке, свалил прочь. Не то от крика, не то от в сто крат усилившегося запаха.
- О, нет…- я не знала плакать, смеяться или материться. Впрочем последнее так или иначе было оправдано, - Зайка, прости, я сейчас все уберу.
С трудом сдерживая несвойственный мне рвотный рефлекс, я всеми возможными средствами старалась спасти ситуацию. В ход пошла ветошь, салфетки, дезсредства. Но, как вы понимаете, тщетно. Нужна была тяжелая артиллерия на применение которой у нас не было ни времени ни технической возможности. Жизненные показатели больной близились к норме. Приступ купировался. Назойливый звонок диспетчера не тонко намекал, что пора уходить.
- Марфа, прости меня пожалуйста, - я опустила глаза. Было действительно стыдно. Стремясь сделать лучше я испортила все окончательно.
- Лучшее - враг хорошего! - неожиданно в точку заметила женщина. Разум не окончательно ее покинул и введенные во все щели гормоны поспособствовали его активации.
- Вы совершенно правы. Давайте я завтра приеду и все помогу убрать.
- Мы приедем, - уточнила Настя.
- Чего? Да не приедете вы. Мне уже знаете сколько обещали, но еще ни один не приехал. Да и не надо мне ничего. Идите на хуй!
Пожалуй, это была единственная ситуация в моей жизни, когда посыл по самому популярному из эротических маршрутов был принят смиренно и безоговорочно. Поджавши пропитавшийся вонью хвост я взяла ящик и поползла к выходу.
Конечно мы еще долго вспоминали этот вызов с юмором. Но мне по сей день не по себе от того, что оставила за собой хуже чем было до меня. Скорая помощь должна работать по обратному принципу. Я была расстроена, хоть и не показывала это. Навигатор барахлил. Внутри зрела паника. Желание все бросить, нажраться и поругаться с Богом. Мы оба знали из-за чего. Но пока попытка удержать недосмирение и отношения в стиле изредка нарушаемой молчанки продолжалась. Дальше все становилось еще хуже.