— «Садовод», линия 8, павильон А-35.
— Что там?
— Боли в пояснице.
— Повезешь? — водитель спрашивал не из праздного любопытства. Часы показывали 20:00 — два часа до смены, он хотел закончить вовремя и не ехать в больницу.
— Судя по предоставленным данным, не должна. Боли в пояснице, если не у беременной, — это чаще всего дорсалгия или почечная колика. Состояния, которые мы лечим на месте. Но ты же знаешь, что я никогда не загадываю.
— Понял, едем.
Занавес дня медленно закрывался, но июльский зной не отступал. Я уже привыкла к работе в «одно лицо», и на душе было спокойно. «Садовод» — огромный рыночный комплекс, где искать больного можно бесконечно. В таких ситуациях всегда следует прозвонить вызывающему, чтобы уточнить местонахождение и попросить встретить. Мерседес заехал на территорию и остановился. Администрация не пускает автомобили в линию. Связано это с тем, что в муравейнике рынка узко и часто затруднен даже человекопоток. Плечистый охранник перехватил у меня ящик:
— Вы одна?
— Как видите. Поэтому от помощи не откажусь. Только у меня вопрос. Молодой человек с болью в пояснице к машинке сам не сможет подойти?
— Нет, что вы… ему плохо, он лежит без движения. — Я закатила глаза, тайно догадываясь, что это не совсем так, но сунула руку в салон за кардиографом. Секьюрити засеменил вглубь муравейника. Последний, как и мы, заканчивал свою работу и уже избавился от посетителей. Торговцы закрывали лавки и паковали тюки.
— Вот, пожалуйста, — плечистый поставил ящик и указал пальцем вниз. В одной из торговых ячеек, на картонке, постанывал молодой мужчина азиатской внешности.
— Добрый вечер, вы по-русски понимаете? — я присела на корточки перед импровизированной постелью.
— Он — нэт, но я пэрэвэду. — Я подняла глаза. Картонный островок был окружен. Раз, два, три… двенадцать мужчин взяли нас с болезным в кольцо. Славянскую внешность из них имел лишь уже известный мне охранник. На заднем плане прочие бизнесмены вошкались с клетчатыми сумками. Безопасно ли здесь? Сложный вопрос, но назад дороги нет. Как минимум двенадцать пар глаз пристально изучали меня, ожидая экшена.
— Уважаемые, расступитесь, пожалуйста. Мне надо больного посмотреть, — я старалась быть твердой, но доброй. Пожалуй, это наиболее прикладная позиция для работы на скорой. Реакция не заставила себя ждать. — Расскажите, пожалуйста, что случилось, — я посмотрела на «пэрэводчика».
— Он сумки тижолый таскал, и вдрук спина заболэл. Заклинил иво.
— Что ж, неудивительно, — я вздохнула. Диагноз был готов, но народ ждал зрелищ. — Меня хорошо видите и слышите? — Перевод не заставил себя ждать, и больной закивал. — Как твое имя?
— Иса.
— Замечательно, как Иисус, — я и не думала о том, чтобы стесняться произнести это имя в явно исламской компании. — Документы есть? — Кто-то из мужчин протянул мне азербайджанский паспорт.
— Покажите, где болит? — После очередного перевода Иса указал на поясницу слева.
— В груди болей не было? Травм, операций, аллергии на лекарства? Хронические заболевания? Постоянный прием препаратов? До нас что-нибудь принимали?
— Ничиво нэ было.
— Отлично. Внимание, самый важный вопрос. — Портер затаил дыхание. — Писаете как обычно?
— Та, — после перевода ответил больной. Я добралась до поясницы и с двух сторон надавила на первые попавшиеся триггерные точки. Товарищ застонал.
— Боль прокалывающая? — Вертикальный кивок. — Чудесно. Сейчас будем укольчик делать. — Я потянулась к ящику, а мужчины расступились, не отводя от меня черных прицелов.
— Господа, будьте так любезны, не смотрите, пожалуйста, под руку. Чувствую себя как на сцене Большого театра, ей Богу. — Процентов тридцать отсеялось. Перчатки давно на мне. Шприц, кеторол, салфетка. Укол можно было и в мышцу сделать, но тогда исцеление было бы не столь чудесным.
— Поработайте кулаком, — я затянула жгут. Обработка, фиксация, прокол. Поршень на себя. Поехали. «Господи, я верю что его боль сейчас утихнет, как минимум потому, что мне необходимо уйти отсюда невредимой. Нет, я не боюсь. Знаю, что Ты со мной. И я даже не буду спешить. Постараюсь чувствовать себя комфортно в любых условиях». Салфетка, шприц вниз, пластырь.
— Как боль? Отпускает?
— Да, спасыбо.
— Ну и славненько. Вот правильно — присаживайтесь, нечего лежать, тем более на асфальте. По возможности загляните к неврологу, может, МРТ назначит. И в идеале прежде чем такие сумки таскать, надо разминаться, — я посмотрела на черноглазую бородатую толпу. — Все, товарищи. Позвольте, пожалуйста, убыть на следующий вызов.
— Нэ позволим, — улыбнулась одна из бород, — пока благодарность нэ возьмоти, — другая потянулась волосатой рукой в карман и достала зеленую банкноту российского происхождения. Кажется, спектакль удался, лишь бы «на бис» не попросили.
— Если честно, я бы и бесплатно оказала всю ту же самую помощь. И все же спасибо за благодарность, — осталось только поклониться зрителям. Я посмотрела на плечистого секьюрити и жестом указала на мой рыжий скарб. Толпа начала расступаться, и мы покинули зал.
Я села в кабину и улыбнулась.
— Не повезем, я правильно понял?
— Абсолютно.
— А я думаю, что ты такая веселая?
— Просто только что дебютировала на сцене Большого. Понимаешь, о чем я?
— О том, что красивая медичка приехала одна на вызов, чем вызвала фурор у азеров?
— Типа того, — мы дружно рассмеялись. Мерс начал движение и выехал на МКАД. Солнце садилось, подчеркивая темнеющую вуаль проводов на красно-белой трубе МНПЗ.
Божьей, Андрюш. Других путей не знаю.