Календарное лето закончилось, а фактическое ласкало центральный регион России бархатным сезоном. Студенты, недавно украшавшие бригады задорным смехом и круглыми глазами, в сентябре пришли к нам работать новоиспеченными специалистами. С некоторых пор на московской скорой практикуется наставничество. Адаптация молодого пополнения с помощью старших товарищей. В прошлом году я не была включена в приказ и, хоть и частенько работала с молодежью, не имела постоянного воспитанника. Теперь же получила на поруки девочку, которая сама проявила инициативу работать со мной, несмотря на специфический график . Настю я помнила еще с практики. Она и ее подруга-тезка были самыми активными учениками. При встрече мы радостно обнялись и пошли смотреть машину. 
— Работа наша с тобой будет состоять из трех блоков. Первый — прием и сдача смены. На мой взгляд, это — база успешной работы. Когда ты уверена в своих ресурсах, знаешь их количество и возможности, ты будешь принимать самые верные решения по тактике и оказанию помощи, — я, по своему обыкновению, долго говорила, а Настя с интересом (надеюсь, мне это не показалось) слушала и кивала. — Вторая наша с тобой цель — стать хорошим вторым номером. В первую очередь это касается, как ты понимаешь, практических навыков. Третья — стать хорошим первым номером. Ответственным, спикером и принимателем решений. Есть еще одна задача со звездочкой — стать хорошим единственным номером, — сказала я почти шепотом. 
— О, нет, это же очень тяжело, — вздохнула девушка. 
— Тяжело, не спорю. Но необходимо. Давай пока не будем об этом сильно переживать. Пойдем от простого к сложному.
После знакомства с автомобилем мы встали на линию и сделали несколько вызовов. Из всех практических навыков самым важным на Настином этапе была постановка внутривенного катетера. У нее ловко получалось, и мне это нравилось. 
— Состояние после обморока, семьдесят лет, — я выпрыгнула из кабины и повесила на плечо кардиограф. Поднялись на этаж.
— Здравствуйте, что у вас случилось? — с порога спросила я.
— Сознание потерял, и сейчас голова очень кружится, дышать тяжело. — Пока Настя разворачивала ЭКГ, я надела на палец больному пульсоксиметр. Сатурация 96, пульс… 30. 
— Та-а-ак, — задумчиво произнесла я и посмотрела на пленку, которая змеиным языком вылезла изо рта кардиографа. Первое, что бросалось в глаза, — огромные остроконечные зубцы Т. Пока непонятно, коронарные или метаболические . Следующий факт, который резал взор, — категорически редкие комплексы QRS. Насчитав между ними девять больших клеток, я поняла, что ЧСС мужчины действительно немного больше тридцати в минуту. Картину полной АВ-блокады завершали зубцы Р, имеющие место быть не перед каждым комплексом, а хаотично разбросанные по изолинии в творческом беспорядке. В общем говоря простым языком, по неизвестной причине предсердия сокращались по-своему, желудочки — по-своему и очень редко. Из-за этого страдало кровоснабжение мозга. Как следствие, головокружение, одышка (включился компенсаторный механизм: если мозгу не хватает кислорода, надо чаще дышать) и потеря сознания. Данное состояние называют МЭС-синдромом . Нередко это состояние осложняется фибрилляцией желудочков или асистолией. То есть клинической смертью. 
— В больницу поедете? — спросила я, не дождавшись расшифровки кардиограммы. 
— Да надо бы.
— Конечно. Поверьте, я просто так никому не предлагаю. Настюш, давай катетер. Я сейчас наберу атропин, сделаем, и пойдешь за каталочкой.
— Не надо каталку, я сам дойду. 
— Игорь Владимирович, — я наклонила голову и посмотрела прямо в глаза мужчине, — давайте без самодеятельности. В вашем состоянии это очень опасно и, кроме шуток, может стоить жизни.
— Понял. 
— Я тогда пошла? Чтобы время не терять, — Настя понимала, что сейчас надо действовать быстро и право на ошибку в постановке катетера сводится к нулю. Я вздохнула. «Жалко. Ведь у нее так хорошо получается. Ладно, не буду давить. Все придет со временем». Я кивнула, и девушка скрылась за дверью. В этот же момент позвонил кардиолог, подтверждая мой диагноз.
— Полная АВ-блокада, МЭС-синдром. Вам БИТов прислать для кардиостимуляции? 
— Пока нет такой необходимости, — подумала я вслух, умалчивая о том, что я и сама немного БИТ, хоть и одинокий, пока без бригады. 
Катетер, атропин, сидячка. В машине мониторинг. На атропине ЧСС разогнался до восьмидесяти. 
— Как самочувствие, Игорь Владимирович?
— Для вас просто Игорь, — больной улыбнулся. 
— Судя по всему, вам лучше, — я улыбнулась в ответ и подмигнула. 
— Спасибо, коллеги, моя фамилия Сидоров, — в больнице Буянова нас приняли на удивление тепло. Спустя несколько дней я написала дочери Игоря справиться о здоровье. «Спасибо вам огромное, девочки. Все хорошо. Вчера поставили кардиостимулятор. В пятницу обещали выписать. Если бы не вы, я не знаю, что было бы…»
Радостную весть поспешила сообщить Насте, когда мы сдавали смену.
— Как ты думаешь, что было самым главным на этом вызове?
— То, что не разрешили ему идти пешком? — Воспитанница была выше меня почти на голову. При этом имела модельную стройность. Тогда она еще была не уверена в правильности своих ответов. Напрасно.
— Конечно. Умничка. 
— Спасибо за информацию. И за смену спасибо, — традицию благодарить коллег за дежурство по его окончании Настя впитала так же быстро, как все остальное.