Январь прошел довольно напряженно. Но уже в феврале мы немного выдохнули и стали не только заезжать, но и стоять на базе. С 1 апреля на станции стартовал проект «Московский БИТ». Бригады интенсивной терапии. По замыслу эти экипажи должны были заниматься тяжелыми больными, но продолжать ездить по линии, не имея благ, которые полагались старшим братьям БИТов — АиРовцам. Сниженная норма часов, дополнительный отпуск и специальный диспетчер, который кидает только профильные вызова, — все это не предусматривалось для БИТов. Доплата полагалась, но тоже не столь внушительная, как у настоящих реаниматологов. 
Тем не менее я решила ввязаться в бой и аттестовалась. Прошла тесты, собеседование и практические навыки, став третьей сумасшедшей с подстанции, кому это все было по душе. Для открытия бригады требовались еще как минимум пять аттестованных единомышленников, УАК , который уже больше года находился в ремонте, и, конечно же, самый больной вопрос — наиболее жизнеспособный автомобиль. Всего-то. Ждать открытия бригады предстояло долго. Но пройденные испытания освежили знания и навыки в области реанимации и придавали уверенности в работе на линии. 
— Белореченская, 57, 5 подъезд. Падение с высоты. В подъезде. Травма головы, хрипит, — я сообщила бригаде повод, и коллеги присвистнули.
— С лестницы, что ли, свалился? Сколько лет?
— Шестьдесят. Сейчас прозвоню. — Нас всегда учили, да и без этого, в подобных случаях, я поступала именно так. Звонила вызывающему и уточняла обстановку. 
— Здравствуйте, это скорая помощь. Больной в сознании?
— Я не знаю, он там лежит, хрипит, я боюсь выходить. Башка вся в крови. Он с моим пил вместе, потом с лестницы упал. Пролетел целый пролет мордой вниз, — определенно нетрезвый голос поведал историю, которая многое проясняла. Обычно пьяные рождены в рубашках. То ли это связано с расслаблением мышц, которое на пользу при травме. То ли Бог таким образом многократно и терпеливо предупреждает жертв зеленого змия, каждый раз давая шанс. И все же слово «хрипит» мне не нравилось. Это могло быть нарушение дыхания, связанное с отеком мозга при вклинении. 
Ремнабор и щит взяли с собой на этаж. Когда открылись двери лифта, травмированный уже не хрипел. «Так, кетамин нежелателен при травме головы. Вена, два фентанила, два сибазона. Труба. Или сразу реанимация?» Мысли скакали к больному вперед меня. На лестничном марше сильно пахло алкоголем. Когда мы подошли ближе, обнаружили, что мужчина на удивление нормально дышит. 
— Здравствуйте, — громко сказала я, поднимая пострадавшему веки. Хлестать по щекам в такой ситуации не просто негуманно — противопоказано. Можно доломать шейный отдел и всю голову. Зрачки одинаковые, на свет реагируют. Из ушей крови нет. На лбу красовалась довольно большая рана, но на ощупь кости черепа были целы. Это же прекрасно! Пока я смотрела бедолагу по стандартам ITLS, Нина померила давление и сатурацию. Пилот оказался космическим. 130/80, 99, пульс 95. Мой осмотр также криминального урожая не принес. Предварительно все кости были целы. Резкий запах алкоголя изо рта. Попытки нечленораздельной речи.  
— Здравствуйте. Это скорая помощь. Что с вами случилось? — снова громко скандировала я. Открывает глаза. Смазанная речь. Пьяный или мозговая симптоматика? Извечный вопрос. 
— В поводе все равно «падение с высоты». Давай вену пока поставим. Воротник нацепим. На щит положим. Получается, ЗЧМТ, СГМ, алкоголь. Больше ничего пока не видно. 
Нина одобрительно кивнула. Работа с щитом была для нее не привычна, но коллега успешно училась, импровизируя на ходу. Как и все мы. Зачастую для сотрудника СМП важно не столько знать-уметь, сколько схватывать на лету. Впрочем, это не освобождает нас от непрерывной прокачки своего уровня. 
Страдалец был щуплым. Сказывалась длительность употребления. Мы могли бы и сами его уложить на едва помещающийся на лестничной площадке щит. Но к моменту перекладывания дверь одной из верхних квартир открылась и на пороге появился коллега больного по сорокоградусному цеху. Будучи не сильно трезвым, сосед героически нам помог и поведал скудную, как его пораженный зависимостью интеллект, информацию. 
— Мы тяпнули и вышли покурить. А он взял и улетел вниз головой. Вася его звать. Фамилию не знаю. Я свою-то не помню. Да и какая мне разница? Лет?.. Тоже не знаю. Он, вроде, младше меня. Шестьдесят, значить. Инфарктов не было. В больнице не помню, чтобы лежал. На давление никогда не жаловался. Таблетки? Помилуйте, девушка. Какие таблетки. Мы люди простые, сто грамм для нас — лучшее лекарство. 
После наших манипуляций и сам страдалец пришел в себя. 
— Вася-я-я, я Вася, — промямлил мужчина, источая пары алкоголя. Мы с Ниной переглянулись. Стало совершенно ясно, что мужчина всего лишь пьян. Тем не менее он был уже на щите. 
— Здравствуйте, 84/117. Падение с высоты. ЗЧМТ, СГМ. Ушибленная рана лобной области. Употребление алкоголя. 
— Падение с высоты? Там других травм нет? Он вообще в сознании? 
— Пока да. Но пьяный. — Теоретически, если есть внутричерепная гематома, клиент мог загрузиться  в любую минуту. На практике же, я снова удивилась, как же Бог бережет своих. Убогих.
— Следуйте в 68-ую. Диспетчер 176.
— Замечательно. Спасибо. 
Нина привела троих более или менее трезвых мужчин. Когда тело грамотно фиксировано к щиту, транспортировка даже по узкой лестнице становится безопасной и удобной. Я в очередной раз порадовалась, что в свое время прошла курс ITLS и, сдавая экзамен на БИТ, освежила его в памяти. 
Когда в диагнозе значится «падение с высоты» или, как это позиционировалось раньше, «кататравма», есть нюансы при передаче больного в стационар. Один из них — КТ проводят, не снимая с щита и на каталке скорой. Тактически, это конечно же, верно. Но на практике получается неудобно и долго. 
— Как пить дать, цел будет. — В любимой «Кремлевской» больнице КТ находится в подвале одного из корпусов, куда мы прибыли, гремя каталкой по узким катакомбам. 
— Да, стопудово. Но ты же знаешь, что у нас не было других вариантов. 
— Цел и невредим ваш Вася, — плечистая медсестра распахнула двери диагностического кабинета. — Первый раз у меня больной «Вася», обычно — или с фамилией, или неизвестный. Вот заключение, — коллега протянула мне не остывший от печати лист бумаги. — Везите в приемное. Счастливого пути, Вася!
Подкат снова загромыхал по узким лазам старого подвала с приятным запахом сырости.
— Девки, ну вы даете. Час целый там провели. Я уже сорок минут переработал, а еще возвращаться, — Аркаша, как всегда, ворчал. 
— Мы сами не рады. Просто он был на щите. 
Водитель закатил на станину носилки, и мы расселись по местам. 
— И я верну-у-усь домой со щитом, а может быть, на щите… — из динамика в кабине послышался любимый голос Виктора Робертовича. Аркадий сделал громче. Бригада в полном составе весело рассмеялась.