Несколько месяцев назад одна читательница  спросила, всегда ли я на вызовах такая внимательная, милая и будто «высокодуховная». Я рассмеялась:
— К сожалению, нет. Иногда я агрессивная и невыносимая. Вот вам один из таких случаев.

   До подстанции мы доехали и даже получили обед длиной в полчаса. В 4:00 навигатор завибрировал, ставя новую задачу. Глаза открывать не хотелось. Усилием воли подняла тяжеленные шторы век.
«72 года. Простатит. Вызывает жена» — значилось в зеленой строке с пометкой выше: «скорый неотложный». «Серьезно? Простатит в четыре утра? Скоро и неотложно надо спасать? Жена не удовлетворена на восьмом десятке или семейке „Адамс” просто не спится. Как только диспетчера принимают такое?» Нервы мои были на пределе. Единственное, что хотелось сделать, приехав на этот вызов, — это разнести все в пух и прах. 
— Кто там? — послышалось из-за деревянной двери, объединяющей четыре марьинские квартиры. 
— Сто грамм, — глухо, но довольно громко ответила я, — а вы кого ждете в четыре утра?
— Ой, это скорая, да? 
— Монда, — также глухо, но чуть тише выползло из усталой глотки. Лавину уже было не остановить. Скрипучая задвижка открыла путь на лестничную клетку. На пороге стояла пожилая женщина в застиранной ночнушке.
— Проходите, — заскрипела она в такт двери. Похоже, мои глаза наливались кровью, как у раздраженного красной тряпкой быка. 
— Юль, может, не надо жестить, ты пиши сиди, и все, — тихо шепнул напарник, чувствуя мою еще не расплескавшуюся агрессию. 
— Конечно, надо, — ответила я ему и, откашлявшись, продолжила: — Что у вас случилось? 
— Кажется, простатит обострился. 
— И че? В чем это выражается? 
— Часто в туалет бегает и мужскую функцию утратил. 
— Серьезно? Как интересно. То есть вы вызвали в четыре утра экстренную службу, чтобы мы ему функцию немедленно восстановили? Или, может, вас удовлетворили?
— Девушка, простите, не ругайтесь. 
— А это что? — я посмотрела на тумбочку. Из коробки выглядывали омник и но-шпа. 
— Таблетки. 
  — Почему нельзя их принять? 
— Потому что доктор Мясников по телевизору сказал, что нельзя, если живот болит, без назначения врача пить лекарства.
— У вас болит сейчас живот? — я посмотрела на заспанного мужчину, который, кажется, с трудом понимал, что происходит.
— Нет. 
— А вообще болел? 
— Ну да, неделю назад где-то. 
— Бл...дь, — прошипела я, отворачиваясь от «больного».
— Температура 36,6. Живот мягкий. Давление 120/80, — отрапортовал коллега.
— Ну? И что вы от нас хотите? 
— Да ничего особо, — улыбнулся дядька. 
Это была точка невозврата. Долго, грубо и громко я матом объясняла, как, мягко говоря, неправильно с их стороны было звонить на пульт СМП. Помню, как матушка говорила, что дар слова надо использовать осторожно. Плохие слова заходят в душу слушающего их человека иногда даже глубже хороших. В довершении монолога я хлопнула железной дверью, вероятно, разбудив весь этаж. 5:05 на часах. Девятнадцать вызовов за спиной. Сколько еще раз нас отымеют, используя подобным образом? 
На удивление, вызовы на этом закончились. Я лежала в фельдшерской и не могла сомкнуть глаз, чтобы упасть в долгожданный сон. Я понимала, что с человеческой точки зрения была права. Но в груди ноющей болью свербила совесть — глас Бога, который я полчаса назад безапелляционно не хотела слышать. 
Дописав карты и (единственный раз в жизни) в отвратительном настроении сдав смену, по сугробам я побрела к машине. Тошнило от самой себя. Совершенно не обязательно было быть неискренне милой с этими людьми. Но было немереное количество вариантов другой линии поведения. Можно было отсидеться в углу и, уткнувшись в карту, не произнести ни слова, как советовал напарник. Можно было перевести все в шутку и посмеяться, пригрозив неугомонной бабушке пальцем: «Ай-ай-ай, ну что ж вам так не терпится его мужскую функцию до утра восстановить?» Или просто сонно, без эмоций, объяснить, как мы делаем сотни раз, что эта ситуация не экстренная и надо обратиться к урологу. Если бы это был первый или хотя бы пятый вызов за сутки, так бы оно и вышло. Но накопленные за двадцать часов «в поле» стресс, усталость и несколько ненаписанных карт выстроили стену между мной и Богом. 
Конечно, дед с бабкой могли написать жалобу, но я не думала о наказании. Этой ночью я проиграла в схватке с самой собой. Со своей темной стороной. Бог не судил и не плакал о моей несостоятельности. Он будто опустил глаза и смотрел в пол. Я знала, что Он понимает меня, но в то же время расстроен, зная, что я легко могла сдюжить и удержать удар. Но не захотела. Я тяжело вздохнула. Горячая ванна, мамина жареная картошка и несколько часов глубокого сна должны расставить все по местам.
О своей несдержанности на том декабрьском вызове я сожалела долго. Это был прекрасный урок, за который благодарна Богу по сей день. Иногда кажется, что тебе непременно станет легче, если выпустить пар. Это снова похоже на типа «незапланированную» пьянку, которую можно оправдать стрессом и усталостью. По факту же облегчение действует всего несколько секунд с момента закрытия собственного рта. Сразу после в душу набегает опустошение, недовольно собой и ощущение, что вместо того, чтобы освободиться от негативных эмоций, ты напился ими пуще прежнего. Будто бумерангом они возвращаются, да с удвоенной силой. 
Конечно, спустя время в моей работе повторялись подобные срывы. О некоторых расскажу позже. Но бо́льшую часть из них я начала купировать на подлете. Как ту самую тягу к алкоголю, которая по опыту длится не более десяти секунд, если активно отбиваться духовным мечом молитвы. 
Жалобы не было. Было предупреждение свыше, выраженное некоторыми намекающими обстоятельствами, понятными только мне и Ему. Поблагодарив Бога, в очередной раз я внутренне подчеркнула, что не сумела бы работать в коммерческой службе. За деньги я была бы обязана натянуть улыбку и делать вид, что лечу в четыре утра простатит. На городской же скорой я могла себе позволить быть искренней. Искренне сострадать, не менее искренне послать. Разбор полетов вследствие последнего — вопрос только моих отношений с Богом. Дежурная улыбка, входящая в прайс, на мой взгляд, не лучше искреннего разъяснения положения вещей в стиле «...б твою мать».