Декабрь продолжался. Суточные бригады не успевали пополнять истраченные медикаменты. Народ уходил со смен с задержкой на несколько часов. Кто-то за 24 часа делал под 30 вызовов, обрастая недописанными картами, как коралловый риф морскими желудями. В ту 12-и часовую смену мы уже сделали 13 вызовов, 4 из которых увенчались госпитализациями. В 21.40, возвращаясь от алкаша с ОРВИ, за двадцать минут до окончания дежурства, схватили 14-ый.
-Онкология, боли, - устало сообщила я напарнице повод, прилетевший на планшет.

Зашли в квартиру. На пороге уставшая восточная женщина. Похоже она выглядела так, как я себя чувствовала.
-Здравствуйте, - в комнате на кровати метался от боли абсолютно высохший серо-желтого цвета мужчина. Тот самый оттенок который почти каждая кожа приобретает на фоне химиотерапии. И запах. Приторно-гнилостный, стойкий, пропитывающий любые предметы. Каждому, кто когда либо заходил в комнату к тяжело больному онкологией этот запах знаком. Вероятно, его источает распадающаяся опухоль. Запах смерти, который чувствовался еще на пороге несколько секунд назад.

- Девочки, помогите пожалуйста, сил никаких нет. У нас уже все обезболивающие закончилось, - пока Иринка меряла давление и сатурацию я слушала женщину, ловя себя на страшной мысли, что не сострадаю ей. Точнее сострадаю, но как-то теоретически, формально, без чувств и эмоций. Последние были полностью истрачены и даже высосаны некоторыми больными за этот длинный день. Показатели мужчины оставляли желать лучшего. В выписном эпикризе из больницы Логинова значился диагноз: Рак левого легкого Т4 N2 M1 (согласно международной классификации опухолей Т (от 1 до 4) - размер и распространение первичной опухоли, N - количество метастазов в регионарных лимфоузлах, М - количество отдаленных метастазов. Суммарный анализ показателей ТNM определяет клиническую стадию процесса, также от 1 до 4). Чуть ниже: “направлен на паллиативную помощь.” Как-то родственница одного больного спросила меня, что это значит. Я тогда постаралась дать очень мягкий ответ, что это, мол, такая помощь тяжелым хроническим больным (слово “неизлечимо” я не произнесла), которая включает в себя уход, медицинские вмешательства и психосоциальную поддержку.
- Как здорово! - воскликнула та девушка, - это же как раз то, что нам нужно! - Тогда я в очередной раз убедилась, что многое, очень многое в человеческом восприятии зависит от того как преподносится получаемая информация.
Согласно рецептам нашему сегодняшнему больному был назначен ампульный морфин и даже реланиум. Последний в виду психомоторного возбуждения на высоте боли. Но и то и другое у семьи Ильясовых закончилось. Потому и вызвали СМП. На пороге стояла ночь, и, изрядно измотанные за день они мечтали о покое. Как и мы.

Я беззвучно достала из оранжевой коробочки лекарство и протянула Иринке. Через 10 секунд она вернула ампулу, которая скрылась все в той же коробочке, предварительно продемонстрировав серию. Мужчина по прежнему стонал и хаотично шевелил руками и ногами. В его глазах читался крик о помощи и, будто, непонимание ситуации. Раковая интоксикация. Самая жесткая, поражающая не просто головной мозг, но и глубины души человека своей категоричной мучительной безнадежностью. Это одна из самых плохопрогностичных черт онкологии. Поражение души безнадежностью. Больной совершенно точно знает что он умрет. Умрет медленно и мучительно. Но он не может это принять. Созданным для вечной жизни людям действительно тяжело принять смерть, как конец, в любой ее форме.

-Поворачивайтесь пожалуйста на бочок, - моя напарница была чуть бодрее. Обычно на бригаде второй и правда устает меньше первого.
- Он вас не слышит, не понимает, - жена вздохнула и пошатываясь встала со стула, - я помогу.
Укол. Подпись в карте. Усталые шаги к двери. Ящик глухо бьющийся о выступающие углы тесного коридора. “Господи, неужели я так и уйду? Будто мне все равно. Будто я не понимаю их беды и горя. Господи, дай мне силы, пожалуйста.” “Обними ее. Просто обними. Не надо ничего говорить.” Ирина уже вышла на лестничную клетку. В свете тусклой люстры в прихожей, вероятно, съемной квартиры я разглядела лицо женщины. Бледное, чистое, без эмоций. Думаю, похожее на мое.

-Держитесь…- очень тихо сказала я глядя в пол, и потянувшись к высоким плечам, охватила их руками. Женщина склонилась надо мной, заключила в объятия и беззвучно затряслась. “Господи-Господи-Господи, не оставь их, пожалуйста. Дай им радость, облегчение и вечную жизнь. Ты же умер за всех, даже за тех, кто распял Тебя тогда, и не верит в Твою любовь сейчас. Мы все дети Твои, Отче. Помоги.” Мы расцепились. Черные глаза были наполнены благодарностью и тонкой полоской влаги. А я почувствовала новый прилив сил. Бог просто спродуцировал их внутри по моей просьбе.
Когда вымотан настолько, что нет слов, мыслей, чувств и эмоций, последним усилием воли, тем самым которое делает тебя личностью, попроси Того, Кто вечно с тобой. Попроси о помощи. Без слов, мыслей и даже без чувств и эмоций. Он не оставит. Поверь…