Коллеги не дадут соврать, что на какой-нибудь интересный, выдающийся из общей массы клинический случай, где пришлось попотеть физически, технически и интеллектуально, часто находится пара. Не стоит этого бояться, накручивать себя, тем самым призывая раздачу. Но стоит помнить о законе парности и быть готовым. 
Спустя две недели после успешной кардиоверсии в Новокосино мы снова ввязались в лечение током. Высокий, не по годам статный учитель физкультуры шестидесяти лет несколько месяцев баловался коньячком. Наконец красавец-мужчина решил, что в жизни много других интересов, и выпивать прекратил. Через неделю без видимых причин вдруг резко почувствовал, как сердце набирает обороты, разгоняется и собирается выскочить из груди. В глазах помутнело. Прилег на диван и испытал такое чувство, будто все его тело придавило огромной бетонной плитой. Точка, подвергающаяся наибольшему давлению, находилась за грудиной. Владимир жил один, но в соседнем подъезде недавно купила квартиру племянница.
— Что-то у меня сердце колотится, в груди давит, Лиз. Может, у тебя есть корвалол?
— Какой корвалол, Вов, с сердцем не шутят. Я сейчас тебе скорую вызову и прибегу. Держись. 
На вызов второй срочности  с поводом «нарушение ритма, было раньше» мы поднялись рутинно, с ящиком и кардиографом. Как только я накинула электроды на конечности бледного мужчины, эмоции вырвались матом. Зловещая кривая плела веретенообразную дугу с частотой двести в минуту. Комплексы больше походили на волны штормящего моря с детского рисунка. Желудочковая тахикардия. Грозное состояние, которое при отсутствии пульса, а на практике, скорее, сознания больного, считается одним из вариантов остановки кровообращения. 
— Что там? — Ника сегодня была ответственная. Молодой специалист набирала опыт работы первой. 
— ЖТ, Ник. Надо стрелять. Не волнуйся, я недавно практиковалась. 
— Ого, — глаза под стильными очками округлились, — я за дефом. 
— Нет, дорогая, ты здесь нужнее, — я не стала развивать мысль вслух, но девушка поняла, что на этом вызове в любой момент может начаться танец с бубном под музыку «тяни-толкай» — сердечно-легочная реанимация. 
— Нужна ваша помощь, — я подошла к племяннице и доверительно посмотрела в глаза, — надо принести из машины три вещи. Дефибриллятор, ремнабор, кислород. Запомнили?
— Дефибриллятор, ремнабор, кислород.
— Умничка.
Лизавета убежала. Кардиопульт перезвонил, подтверждая наши опасения. Давление Владимир держал 100/60. Но эти цифры в любой момент могли предать. 
— Как вы это таскаете? — обвешанная оборудованием племянница втиснулась в дверь. Пока Лиза каталась с семнадцатого на первый и обратно, мы установили венозный доступ и отзвонились реаниматологам. Они вслед за кардиологами благословили конскую терапию. 
— Скажите, у вас раньше была аритмия?
— Никогда ничего подобного не было. — Я внутренне возмутилась. Зачем диспетчер добавил в повод «было раньше»? Если бы срочность вызова светилась как первая, мы, приняв во внимание, что этаж высокий, взяли бы все необходимое сразу. 
— Мой хороший. Вы уже, наверное, поняли, что у вас грубое нарушение ритма и требуется лечение током. Пугаться не надо, — улыбнулась я, подумав, что «я сам боюсь», — мы сейчас сделаем укольчик, и вы уснете. Проведем терапию, вы ничего не почувствуете. 
— Понял. Делайте все, что нужно. Только я в больницу не хочу.
— Давайте сначала разберемся с ритмом. С такой красивой пленкой вас все равно нельзя транспортировать. Полечимися и разберемся, okay? — Мужчина кивнул.
Ника набрала сибазон, растворив физраствором, из-за чего гипнотик приобрел цвет и консистенцию разбавленного молока.
— Похож на пропофол , зараза, да не он, — пошутила я для Ники. Кроме нее, все равно никто не понял. «Господи, все в твоих руках. Я верю Тебе…» Как и перед прошлой кардиоверсией, я закрыла глаза в молитве. Она плавно отрывалась от сердца и улетала напрямую в измерение духовной невесомости. Легкая, как свежее облако, она походила на ту самую жидкость, которую я не спеша вводила больному. 
Владимир засопел. Частота по-прежнему 200, кривая ЭКГ — крупные волны, все меньше похожие на комплексы. Монитор отстукивает тревожный бит состояния «на грани». Сатурация 97 на кислороде. Цифры давления пока прежние. 
— Держи, — Ника разбавила кетамин физой и передала шприц. Как только я подсоединила его к канюле периферического катетера, монитор изменил тональность звучания. Зеленые от усталости глаза вскочили на экран. «Господи… синусовый ритм? Или обычная фибрилляция предсердий? Ну да, комплексы нерегулярные, P-шки отсутствуют. И, кажется, в грудных отведениях подъем? Значит, ритм сбился на фоне инфаркта?» — Мысли хаотично бомбили голову. Я нажала кнопку измерения АД. 130/80. Ясно было одно: кардиоверсия не нужна. 
— Что там, Юль?
— Слушай, кажется, пароксизм купировался. Давление восстанавливается. Давай я сейчас еще одну пленку сниму, передадим, пусть решают. Стрельнуть-то не вопрос, но надо ли?
— Согласна, — из всех молодых спецов этого призыва Ника была самой интроверсивной. Эмоции сегодняшняя напарница выражала кричащими татухами и меняющими цвет каждый месяц, небрежно-аккуратно окрашенными волосами. Впоследствии моя дочь консультировалась с яркой Никой по поводу тонера. 
Я сняла несколько пеленок и все передала на сердечный пульт. Раз от раза кардиограммы становились спокойнее. Пока мы шумно консультировались с кардиологами, Владимир открыл глаза. 
— Как самочувствие?
— Изумительно. Как новенький. Это 220 так помогает?
— Не поверите, приступ сам купировался. Стрелять не пришлось. 
— Чудеса, — улыбнулся больной. 
— Возможно, — улыбнулась я, вспоминая свою недолгую глубокую молитву, — но в больницу ехать придется.
— Нет, это ни к чему, мне гораздо лучше. 
— Послушайте, — пришло время сгустить краски, — вы только что были на волосок от клинической смерти. Вы знаете, что это такое? Само название говорит о многом, не правда ли? У вас в течение пятнадцати минут четыре кардиограммы с разным ритмом. Это настораживает и говорит о нестабильности состояния. Вдобавок ко всему, вы еще под действием препарата, так что поехали. 
— Что с собой брать? — мужчина оказался послушнее, чем я думала. 
— Стандарт. Паспорт, полис, телефон, зарядка. Еще нужны мужчины, чтобы вас на сидячей каталке выкатить к машине, — я повернулась к Лизе. Она кивнула и выбежала в подъезд. Хорошо, когда родственники понятливые и исполнительные. 
— Я сам дойду.
— Даже и речи быть не может. Любая нагрузка может повторный приступ вызвать. 
— Как же жить теперь?
— Надо причину состояния найти и лечить ее. Для этого мы едем в больницу. 
— Кто тут грузчиков заказывал? — в дверях появились два поддатых мальчугана, которым море было явно по колено. 
— Ну грузчиков рано, а вот помощников в самый раз. — Роста в больном было не менее двух метров, веса не менее сотни, но весельчаки справились. Они были как раз в той благодатной степени кондиции, когда зажимы снимаются, но сознание еще не сильно затуманено. 
В 13-ой ГКБ я разложила на пустой каталке мишуру кардиограмм. Вся смена отделения кардиореанимации собралась для дискуссии. 
— Стреляли? С первого раза восстановили? — сыпались вопросы специалистов по моторам.
— Не поверите, не стреляли. На релахе  приступ купировался. 
— Прикольно, — улыбнулся принимающий врач, — моя фамилия Козлов, до новых встреч. 
— Что приуныла, дорогая? Жалеешь, что не стукнули парня? — я подмигнула Нике, заезжая гремящей каталкой в грузовой лифт. 
— Да нет. Просто думаю, как теперь кетамин списывать.