Работать с Димой мне не особо нравилось. Фельдшер 74-ой подстанции, куда вашу не очень покорную слугу сослали в однодневную командировку, был педантичен там, где я и не думала душнить. В вопросах же, которые считала важными, случайный напарник, напротив, казался сущим раздолбаем.
Мы ехали из 15-ой больницы. Работать оставалось два часа. Ранний октябрь в тот вечер источал непривычно весенние ароматы с легким арбузным оттенком. Я сидела в салоне со спокойной улыбкой и размышляла о наилучшем расположении повседневных дел. Существует мнение, что позитивное планирование наряду с благодарением за мелочи и физическими упражнениями — один из трех механизмов выработки счастья. 
Газель сбавила ход и свернула во двор. Знакомые дома. Похоже на Новокосино. Пока витала в облаках, дали вызов.  
— Нарушение ритма, низкое давление, было раньше, — Дима сообщил повод. Я пожала плечами и повесила на одно из них кардиограф. Уже на пороге почувствовала, что здесь придется стрелять . 
— Ей очень плохо, — двери были открыты настежь, встречала встревоженная дочь больной, — у нее бывает иногда аритмия, но чтобы так… 
— Когда ритм сорвался? — Дима тронул за плечо стонущую бабушку. 
— Минут сорок назад, милок. У меня инфаркт был два года назад, я ксарелто пью. И аритмия у меня мерцательная. Но сейчас сердце так колотится, ух… не могу говорить, — больная тяжело дышала и бледнела на глазах, сказывалась декомпенсация гемодинамики. Скорее ЭКГ. Частокол из острых высоченных комплексов QRS. Перед каждым из них проглядывалась микроскопическая бусинка — P-шка. Значит, не мерцает. Признаков перегрузки правых отделов сердца не наблюдалось. Значит, не ТЭЛА. Получается, наджелудочковая, видимо, предсердная тахикардия. 
— Какое для вас давление рабочее?
— 130/80, не меньше. 
— Сейчас 80/50, — я отправила пленку на кардиопульт, но уже не сомневалась, —  стрелять надо, Дим.
— Ты уверена? — коллега, который был явно опытнее меня, старался не выдавать волнение.
— Конечно. Сходишь за дефом? Пока вену поставлю. Кислород возьми, — я была спокойна. Легко быть смелой, когда ты не первый номер. 
— Сейчас, солнце мое, полечим, не волнуйтесь. 
— Спасибо, вы такие хорошие, — улыбка синеющих губ не портила милую бабушку. От души хотелось помочь ей и сохранить жизнь. Напарник не заставил себя ждать. Я сняла пластиковые прищепки кардиографа и приклеила на грудную клетку три одноразовые липучки. Монитор нового китайского дефибриллятора Mindray Beneheart дублировал ранее полученную картинку. Приступ продолжался. Дима сообщил, что ему звонил кардиопульт и рекомендовал стрелять. 
— Я еще реаниматологам набрал. Они сказали, что если мы умеем, то спецов не пришлют. Я ответил, что справимся, — коллега уже набрал сибазон (он же реланиум). Первый в комбинации из двух препаратов — для выключения сознания. Кардиоверсия,  как вы догадываетесь,  болезненная процедура.
— Ой, дорогие, плохо совсем.
— Все-все-все, сейчас хорошо будет, — я медленно вводила первый препарат и вслед за больной уносилась в молитве. Дима надел на бабушку маску и открыл кислород. В общем-то, все банально. Женщина засыпала. Молитва продолжалась, только теперь под кетамин — второй и более важный препарат премедикации. Ритм с частотой 170 ударов в минуту по-прежнему выматывал видавшее виды сердце. Уснула окончательно. Итак. Я подвинула Beneheart ближе. Ручная дефибрилляция. Режим синхронизации. Уровень заряда. 
— Начнем с пятидесяти? 
— Ну да, по алгоритмам. 
Я выставила желаемое значение и нажала на кнопку «Заряд». Портативная трансформаторная будка загудела, наливаясь электричеством. Гель — на утюги . Знаю, что так не положено. Но я не собиралась тереть их между собой, чтобы размазать улучшающую проводимость липкую суспензию, как показывают в американских фильмах. Тем самым риск внепланового разряда оставался минимальным. Вроде, все. Нет! Кислород надо отключить. Ух! «Господи, спасибо, что напомнил».
— Всем отойти от пациента! — громко скомандовала я, как учили. Собственно, кроме снайпера-дебютанта (это было мое первое лечение током), около бабушки никого не было. За приоткрытой дверью стояла дочь, закрывая лицо руками. Фа-фа-фа-фа. Mindray настойчиво гудел, требуя освободиться от бремени заряда. Электроды — на грудную клетку по оси сердца. «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй меня грешную. Почему, когда готовлюсь к какой-то опасной манипуляции, не приходит никакой другой молитвы?..» Я сделала глубокий вдох, выдохнула и одновременно нажала большими пальцами на две кнопочки разряда. Тш-ш-ф. На мониторе синусовый ритм с частотой 65 в минуту. Аллилуйя! Манжета автоматического измерения подключена к монитору. Сейчас посмотрим давление. 120/70. Похоже, у нас получилось. Немного порозовевшая бабушка продолжала спать под действием препаратов. Вслед за ней, судя по восстановившемуся цвету лица, успокоился Димка и снова натянул на больную кислородную маску. 
— Рутинно. Для профилактики, — объяснил он. 
— Согласна, — наконец-то наши мнения совпадали. Я улыбнулась и широко распахнула дверь. — С Божьей помощью мы сейчас провели вашей маме довольно серьезное лечение и восстановили ритм. Необходимо теперь в больницу ехать. Нужны мужчины для транспортировки на носилках. 
— Доктор, а она будет жить?
— На данный момент ничего этому не мешает, но нужно наблюдение и обследование. 
— Огромное спасибо, сейчас соседей позову. 
Ответственный по бригаде запросил стационар, дали 29-ую. Далековато из Новокосино. Снесли бабушку в машину мирно, без ухудшения состояния. Снова наладили мониторинг и выдвинулись. На полдороге Диму начали одолевать звонками диспетчера региона.
— Тебя вернуть требуют. Говорят, машина с вашей подстанции отправлена и сейчас поймает нас. Тебя заберут. 
 Я посмотрела на часы. 21:45. Пятнадцать минут до конца смены.
— В смысле, заберут? Сейчас, подожди, — со своего мобильного я набрала нашим диспетчерам: — Девчонки, это Важенина. Давайте я доработаю с коллегой до конца, пожалуйста. У нас больная после кардиоверсии. Некрасиво как-то оставлять человеков в такой ситуации. 
— Уговорила. В двадцать девятой тогда тебя подберут, как освободишься. Не увлекайся.
— Вот это я понимаю, забота. Спасибо большое. 
Крутясь по пандусам и узким коридорам, мы втиснулись в отделение кардиореанимации. Наша подопечная просыпалась, чему были несказанно рады.
— Спасибо за смену, Диман. Дай-ка срисую номер дочери, поинтересоваться потом, как у бабулечки дела. — Мы ударили по рукам, и я села в газель с грифом 84. От дневного недовольства этим дежурством не осталось и следа.
Через несколько дней я написала дочери и получила ответ со словами благодарности: «Спасибо. Бабушка уже в отделении, скоро домой». Теперь они каждый год поздравляют нас с днем медработника.