- Проходите пожалуйста. Вы на этой неделе уже третьи. Что-то у мамы приступы участились.
Небогатая квартира выглядела стильно. Кажется многое здесь было сделано своими руками. Креативную атмосферу неприятно дополнял стойкий, вероятно, многолетний запах табака. Девушка пригласила нас в комнату с фотообоями макового поля. На высокой кровати сидела женщина, упираясь руками в матрас, слово пытаясь приподняться. Уже от двери выслушивались сухие свистящие и жужжащие хрипы ее легких. За диагнозом далеко ходить не пришлось. Привычный приступ бронхиальной астмы лежал на поверхности нозологической акватории. И все же больную следовало осмотреть.

- Здравствуйте. Вы наверное знаете, что у нас на скорой помощи все начинается с кардиограммы. Освобождайте пожалуйста грудную клетку и рассказывайте что случилось.
- А вы разве не слышите?
- Слышу конечно. Но хочется узнать ваши жалобы и анамнез.
- Кх, - женщина кашляла скорее от негодования, чем от приступа. - Все как обычно. Ком стоит в груди, выдыхать сложно, все заложено. - Напарник раздал вайфай с рабочего планшета для передачи ЭКГ. А я уже мерила сатурацию.
- Девяносто четыре. Пульс сто десять. Вполне в соответствии с клиникой. Температура не повышалась?
- Нет, - в беседу вмешалась девушка, открывшая дверь. - Мама как понервничает у нее сразу начинается эта песня со свистом. Это всегда так было. Сколько я себя помню. Просто в последнее время она вообще из стресса не вылезает.
- Ясно, - сочувственно развела руками я. - Если, как вы сказали, у вас часто бывает скорая, вы наверное знаете, что эуфиллином мы больше не лечим. - Столь любимое астматиками снадобье убрали из наших клинических рекомендаций в связи с частыми осложнениями. Специалистов это не обрадовало, потому что на практике бронхолитик работал прекрасно. Только немного разгонял и без того высокий сердечный ритм хроников. Как и любой препарат он требовал адекватной скорости введения и не более того. И все же эуфиллин не благословляли.
- А у меня свой есть. Сделайте? - Больная сложила полные ручки и сделала умоляющее лицо. Я в свою очередь посмотрела на Гену.
- Да можно, - немногословный ответственный по бригаде опустил глаза. В общем и я была не против. - Но начнем с преднизолона, как полагается.
- Только у меня вены плохие. Надо через бабочку, - чувствовался опыт многолетнего введения препаратов.
- Не волнуйтесь, сейчас все сделаем.

Я осмотрела руки больной. Единственным пригодным местом введения была кисть. Затянулся жгут. Кулак без лишних команд заработал сжимающим движениями. Я никогда не считала себя большим специалистом по венам, но в экстренных ситуациях не помню за собой промахов. “Господи помоги!” Непосредственно перед проколом я молюсь и это безотказно работает. Только когда отвлекаясь на разговоры забываю призвать Того, Кто несет ответственность за все происходящее в мире и соответственно на нашем вызове, могу промахнуться.
“Господи помоги”. Похожая на леску, тонюсенькая бабочка залетела в вену.

- А вы где работаете, чем занимаетесь?
- О, я учитель старших классов. Русский язык, литература.
- Ого. У вас тяжелая работа, - я уважительно посмотрела на болезную. Определенно и внешность ее, и интонации соответствовали профессии.
- Не тяжелее вашей, - женщина продолжала свистеть. Девяносто миллиграмм преднизолона сильно ситуацию не улучшили. Учителка ждала вожделенное лекарство. Оно было нужно не столько ее слипшимися бронхам, сколько спазмированной стрессом душе.

- Ооо, пошел приход, - смею предположить что эуфиллин запретили к использованию именно потому что страдающие астмой часто грешили вызывая бригаду вне приступа в поисках именно этих ощущений, - прямо лучше дышать сразу.
- Это конечно радует. Скажите, а небулайзер совсем не помогает?
- Последнее время совсем.
- Согласна что с вашей работой невозможно не нервничать. Но все же, вы наверное и сами видите связь между стрессом и приступами. То что вы стали по три раза в неделю получать эуфиллин это очень не хорошая динамика.
- Понимаю. Но у меня еще вот, - женщина постучала по стене, - Мать. Ее етить. Она после инсульта. С ней в принципе общаться не возможно. Можно я честно скажу? Она ебанутая. Она просто доводит меня. Издевается.
Когда люди, особенно близкие, говорят плохо друг о друге во мне возмущается дух. В груди начинается неприятное жжение и появляется огромное желание остановить это зло. Конечно, и я не ангел и могу ссориться с домашними и даже с больными на вызове (об этом будет отдельная история). Но мне искренне физически больно когда люди оскорбляют друг друга или считают виноватыми всех вокруг но только не себя. Как много захотелось сказать этой женщине. “Не поймет.” Внутри загорелся неприятный темно-желтый свет. Твердыни в голове матерой училки, вероятно, было не пробить. Я и не стремилась.

- Вы меня сейчас осуждаете? - хрипы еще немного сохранялись но уже не были слышны на расстоянии.
- Ни в коем разе. Я вам очень сочувствую и прекрасно вас понимаю, - это не было лукавством с моей стороны. Я уже набрала в грудь воздуха, чтобы продолжить мысль и все же намекнуть больной, что причину всех расстройств и бед стоит поискать в себе, как внутри сработала аварийка. Красный свет преграждал путь словам. Я глубоко вздохнула и с неожиданной радостью сбросила воздух вместе с напряжением. Даже самое верное слово иногда бывает не к месту. Бог знал об этом и дал мне сигнал. Я не имею личной заинтересованности в том чтобы кого-то лечить. Как в прямом так и в переносном смысле. Просто стараюсь служить. И я не понаслышке знаю что это значит - подчиняться. Больше ничего не хотелось сказать учительнице, живущей в креативной квартире. Но и дух более не возмущался во мне. Я приняла ее. Такой как есть.

Пульсоксиметр показывал насыщение 97 процентов. Покпзатель пульса высвечивала точно такая же цифра. При аускультации в легких выслушивались единичные сухие хрипы. Приступ купировался. Я улыбнулась. Гена взял ящик и мы вышли. На душе было легко.