- Без сознания в подъезде, - окошко, разделяющее кабину и салон быстрым движением открылось. Олин голос прозвучал скорее обреченно, чем взволнованно. Это была моя то ли третья то ли четвертая смена. Лихой декабрь заметал московские дворы снегом. И без того ежедневно сложная зимняя оперативная обстановка усложнялась пандемией ковида. Вызова сыпались нещадно с задержками по несколько часов. Мы возвращались из Морозовской больницы и конечно нас “поймали” не в своем районе. В старый подъезд с характерными для центра Москвы высокими потолками мы заходили втроем. Помимо меня, условно неопытной, Ольге в нагрузку дали студентку. Вика гордо несла кислород и кардиограф, я - Zoll-овский автоматический дефибриллятор (неплохая штука для обывателя, для профессионала негодная) и “рыжий ап” (одно из названий нашего оранжевого ящика), Ольга ремнабор и планшет ответственного по бригаде. Три пары перчаток украсили шесть изящных ручек ещё в машине.

Возле деревянного окна между первым и вторым этажом привалившись к стене и склонив голову на бок полусидел бессознательный товарищ. На лестничном пролете было темновато, но и при тусклом свете замызганного окна не сложно было разглядеть его синее, под цвет нашей формы лицо. Оно дышало. Жаль что не так часто, как нам хотелось бы. Вика расплылась в улыбке. Это был ее первый в жизни тяжелый больной. Но пока без бремя ответственности за него. Я тоже была не против поиграть в спасателей после долгого перерыва. Не забытым за десять лет движением одной руки я подняла оба века найденного. Зрачок был узок, но не настолько, насколько это бывает от опиатов.

- Давай кислород, - подмигнула я строптивой студентке. - Посчитай ЧДД. Помнишь как? Считаешь за 10 секунд и умножаешь на 6.
- Маловато выходит. - Пока Вика считала, я надела на синюю голову маску для ингаляции и открыла вентиль. - Что-то среднее между 6 и 12.
- Сейчас раздышится. - Ольга была менее задорна чем мы, но верила в лучшее. А именно в минимальное количество рискованных манипуляций. На вид не русскому мужчине было около сорока. Рослое тело обтягивал свитер, старомодная куртка лежала рядом. Шприцев, бутылок и других артефактов указывающих на употребление рядом не нашлось. Я задрала немного посветлевшему на кислом оба рукава свитера по локоть. Дорог на крупных венах не наблюдалось. Ольга оттянула под 45 градусов вверх спортивные штаны в поисках “колодца” в паху. Он красовался на обычном месте, но следов свежего укола в воронке не наблюдалось.

- Хм… - Мы дружно удивились. - Неужели не торчит?
- Давай наверное все равно налоксон уколим. Если не очнется придется трубить.
Я кивнула и быстрым движением вставила кубиталку в визуализирующуюся вену. Ольга подала мне шприц с заветным антидотом.
- Викусь, давай пока давление, сатурацию, ЭКГ и сахар. Нам нужно как можно больше информации. - Приятно было видеть в глазах девчонки увлеченность и жажду деятельности. - Давайте только наверное его положим сначала.

Я взяла кандидата на преставление за плечи, Вика фиксировала голову, а Ольга схватилась за таз. На счёт “три” мы суммировали энергию хрупких и легко сравняли довольно крупного с горизонтом.
- Смотрите… - прежняя голубоглазая прыть студентки сменилась ужасом темного синего цвета. - У него голова не опускается. - Маленькие ручки пытались положить лысоватый котелок, но последний вместе с плечами зависал в воздухе. Будто в наших руках был не человек, а манекен без связок и суставов. Ещё такая клиническая картина отдаленно напоминала трупное окоченение. И если бы наш друг не делал примерно 1,5 судорожных дыхательных движения в минуту, можно было предположить, что результат вызова - 10.

- Странно все это.
- Сатураця не определяется. - Вика мужественно боролась с новой эмоцией путем выполнения задачи. - Давление 90 на 55.
- Слушай, может токсикологам позвонить? А я тогда пока ларингиалку поставлю. - Ответственная по бригаде кивнула. Пока Вика передавала кардиологам ЭКГ, на которой мы не обнаружили особых изменений, я установила в дыхательные пути больного ларингеальную трубку максимального размера. Жаль, но в сознание он приходить не собирался и даже не “ругался” на трубе. Кислород переципили с маски к мешку Амбу и посадили студиозу “дышать”.
- Может ещё один налоксон бахнем? Всё-таки крупный он.
- А если он вообще не употреблял? Ладно, сейчас проконсультируюсь. - Это было правильным решением. Ольга поднялась до второго этажа, чтобы улучшить прием сигнала планшета.

- Сахар…- Вика нежно пнула меня в бок. Поскольку она встала (точнее скрючившись села) на дыхательные пути, не могла завершить задание.
- Умница, что не забыла. - По-дружески так же нежно я пнула студентку в ответ. Сахар 7,2, - я повернула поток голоса в сторону Ольги.
- Давай ещё один налоксон, - со второго этажа послышалась команда ответственной по бригаде.
- Налоксон зашёл. - отозвалась я через тридцать секунд. - Сатураця 90.
- Это радует. Но плохо другое. Токсиколог сказал что это стопроцентный передоз и переключил меня на реаниматологов. Те сказали, что естественно, - произнося это слово Ольга закатила глаза, - свободных бригад, даже просто врачебных, нет. Он стабильный. Соответственно транспортируем сами.
- Ладно. Он, Богу слава, и правда стабильный. Вик, давай, я “подышу”, а ты сходи пожалуйста за мягкими носилками.
- Я тогда пойду мужчин искать. Как минимум трое надо.

За сбежавшими вниз по лестнице закрылась железная дверь и в подъезде стало тихо. Лишь кислород дружественно шипел под рукой неспешно сжимающей амбушку.
- Господи, - акустика тишины напомнила храмовую. Люблю говорить с Богом в слух, когда рядом никого. - Я уж не знаю что он натворил и сам ли довел себя до такого состояния. Но пожалуйста, дай ему шанс. Я очень прошу тебя об этом. Каждый из нас как ни крути косячит. Но имеет право на шанс. Пожалуйста, Господи. - Это было слишком серьезно чтобы даже думать об этом. Тем более произносить в слух. Тем более писать здесь. Но оно лилось изнутри неосознанным водопадом. - Именем Иисуса Христа, встань и ходи… - Слова оттолкнулись от грязных стен и заклубились вверх. Я понимала, что у Бога могут быть другие планы на парня и не ждала результата. Просто была рада произнести вслух самое доброе в мире имя.

Трубка под фильтром задергалась и… мне, казалось это мои галлюцинации, но мужчина открыл глаза. Я бросила мешок и ринулась в укладку за шприцем. Чтобы извлечь трубку нужно было сдуть манжетку.
- Тихо, тихо, дружище. Сделай глубокий вдоооох. - Я вспомнила, как экстубировала больных в отделении реанимации. Слюнявая трубка была извлечена.
- Уф. Твою мать. Где это я?
- В подъезде. - Усмехнулась я, - но это не главное. Главное что именем Иисуса Христа у тебя есть еще один шанс.

Наступило молчание. Больной не ответил. Но мы оба знали что он понял. Снизу бежала Вика с носилками. За ней поднимались Ольга и трое крупных мужчин в рабочей одежде. Носильщики были рады, что уже не нужны. Девчонки обескуражены. Орхана, так представился мужчина, в больницу мы все таки отвезли. После такого количества налоксона и длительной гипоксии он мог схватить отек легких. По дороге в Первую градскую больной поведал мне, что отсидел семь с половиной лет по статье 228 и на днях откинулся. Вместо того чтобы вернуться в родную Астраханскую область он не нашел ничего лучше, чем приехать в Москву и кайфануть. Но доза долгожданного метадона была привычной, а толерантность за годы отсидки сниженной. Вызвал нас, вероятно, соупотреб, который исчез как с белых яблонь дым, дабы не загреметь на свои 7,5. А еще у Орхана была болезнь Бехтерева, что явилось для нас единственным возможным объяснением неразгибающейся до конца шеи. Удивительно, что ларенгалка зашла в это тело без технических сложностей с первой попытки. Уроженец Дагестана, как ни странно, мусульманином себя не считал. И всю дорогу до стационара, иногда поднимая глаза и почесывая подбородок, слушал мой ревущий неосознанный водопад радостного благовестия.

На самом деле в этой истории нет ничего удивительного. Налоксон, как ему и свойственно, подействовал когда была достигнута адекватная дозировка. И, как я верю, Бог призываемый самым надежным способом - по имени, возможно, дал чуваку шанс. Использовать его или нет дальше зависело только от него.