Байки города Л. Фриволите.

Фриволите (от фр. Frivole - пустой, легкомысленный) - техника плетения ручного кружева.


Фриволите (от фр. Frivole - пустой, легкомысленный) - техника плетения ручного кружева.

ФРИВОЛИТЕ

Значение слова «фривольный»:

Не вполне пристойный, легкомысленный.



Фривольность первая

   «Ребята, посмотрите мою бабу, целый день ноет, жалуется, что живот у нее болит» - невысокий мужичонка, смущаясь, топтался в дверях отделения. Я взглянул на часы – стрелки неторопливо подползали к трем часам ночи. «Поехали» - кивнул я мужичку и взял чемодан.

   Через несколько минут я увидел привлекательную молодую женщину, лежавшую на диване в одной ночной сорочке. «Что вас беспокоит, когда заболели?» - началась привычная работа, громко щелкнув замками, открылся чемодан. На свет появились градусник, фонендоскоп, аппарат для измерения артериального давления и куча всякой другой медицинской мелочи.   Мужик, заскучав, взял сигарету и ушел курить на лестничную площадку.

   Тем временем процесс обследования шел своим чередом. «Ложитесь поудобнее, я вас сейчас посмотрю» - сказал я, поворачиваясь к даме спиной и укладывая в чемодан ненужные более причиндалы.  Эх, если бы я сказал тогда – «Сейчас посмотрю ваш живот» - то ничего и не случилось бы, но, видимо, в три ночи язык поленился выговорить еще одно лишнее слово…

   Бедная женщина, наверное, ей показалось, что я не обычный фельдшер скорой помощи, а самый настоящий гинеколог, поэтому, когда я повернулся к ней, то с удивлением увидел, что она лежит на диване, бесстыдно задрав кверху ноги и полностью подготовившись к гинекологическому осмотру!

    Мои бедные глаза, не привыкшие к таким «акварелям», расширились, чуть было не выскочив из орбит, когда увидели между широко раскинутых женских ножек темный «глаз» самой Матери – Природы.

   Он, влажно поблескивая, хмуро и тяжело, как бы исподлобья, внимательно смотрел на меня из скопления смешно торчащих в разные стороны рыжих завитушек, словно бы говоря – «Ну, что стоишь, «гинеколог», давай, действуй!». По законам жанра в этот самый момент у мужа закончилась сигарета, он вошел в комнату и дополнил собой наш живописный дуэт.     Увидев нетривиальное действие, которое развернулось на его семейном ложе, мужчина остолбенел. Лицо его, до этого момента бледное, внезапно покрылось некрасивыми красными пятнами, ноздри расширились, крылья их гневно затрепетали, широко распахнутые глаза налились кровью, пальцы сжались в крепкие кулаки. Он стал похожим на породистого быка, который, роя копытом сухую испанскую землю, стоял, готовый наброситься на неосторожного тореадора, посмевшего бросить ему вызов…  «Все, сейчас будут бить» - обреченно подумал я. «Возможно, ногами» - добавил бы незабвенный Остап Бендер, случись ему оказаться на моем месте.

   К счастью, до кровопролития дело не дошло. Или я оказался хорошим дипломатом, или мужичок был истинным джентльменом, или, скорее всего, решающую роль сыграло то, что я был раза в два больше…

   Вы будете смеяться, но совсем недавно эта дурацкая ситуация повторилась один в один! Правда, я, уже наученный предыдущим горьким опытом, был готов к такому развитию сюжета, поэтому действие не успело дойти до кульминационной точки…

  Фривольность вторая

Тихим ласковым летним вечером одному из мужчин, проживающему в нашем городке крупно не повезло. Я думаю, память о том злополучном приключении, случившимся с ним, навечно застряла в его голове здоровенной больной занозой…

   А дело было так…

   Пятница, конец рабочей недели, выдача долгожданной заработанной платы…  Один из работников крупного завода, на трудовых успехах которого зиждется финансовое благополучие нашего городка, решил, что ему просто необходимо как следует отметить совпадение этих трех во всех отношениях приятных событий и зашел в одно из заведений общепита, которыми изобилует городской центр.

   Через некоторое время он, словно загрузившийся под самую завязку нефтью огромный танкер, неспешно плыл, слегка покачиваясь,  по улице, стараясь удержать равновесие на внезапно ставших непослушными ногах.

   Вдруг, словно раскат грома в погожий, ясный день, мочевой пузырь, до этого тихо дремавший где то в районе ватерлинии, яростно напомнил хозяину о своем присутствии, вынудив того  срочно остановиться и расстегнуть молнию брюк, не дав ему заняться поиском укромной гавани, где он смог бы сбросить свой балласт без лишних свидетелей.

   Когда процесс слива отработанного горючего подходил к концу, возле мужчины неожиданно возникли темные силуэты милицейского патруля. Люди в погонах, хмуря брови, неодобрительно смотрели на постепенно теряющую былой напор струю, мелодично звенящую о поверхность городской лавочки.

   «Гражданин, пройдемте!» - строго произнес старший милиционер, крепко взяв под локоть нарушителя общественного порядка. Трясущимися пальцами мужчина пытался скрыть свой орган, нахально рассматривающий из штанов  окружающий  мир, и надо же было тому случиться, что  нежная, трепещущая плоть его «орудия производства»  внезапно оказалась крепко зажата между металлическими зубцами молнии. Бездушное творение китайского ширпотреба, не обращая никакого внимания на отчаянные попытки, предпринимаемые несчастным для своего освобождения, крепко держало и не собиралось отпускать свою жертву.

   Острая, пульсирующая боль захлестнула низ живота и парализовала весь организм страдальца. Рот несчастного широко раскрылся и издал звериный рык, прокатившийся по окрестным переулкам. Звонко залаяли собаки в округе, вздрогнули во сне лежащие в своих постелях добропорядочные обыватели, испуганно перекрестилась сидящая под церковью чумазая бродяжка…

   «Пошли быстрей, что ты стоишь?» - торопили мужика работники правоохранительных органов. Задержанный, не в силах членораздельно объяснить им свое состояние, ревел белугой, крепко зажимая руками свой пах. Для того, что бы непонятно отчего вдруг закричавший гражданин ускорил шаг, милиционеры начали «помогать» ему резиновыми дубинками.

   Долго ли, коротко ли, но вскоре кричащий благим матом  «писающий мальчик» был доставлен в городской вытрезвитель. Там он наконец был осмотрен дежурным фельдшером, которая, будучи замужней женщиной, ужаснулась увиденному и решила вызвать себе на подмогу «скорую помощь».

   Приехавшая на вызов фельдшер Галина, то же замужняя дама, так же близко к сердцу приняла страдания несчастного мужчины. Когда выяснилось, что все попытки освободить угрожающе раздувшийся и посиневший кусочек кожи страдальца остаются безуспешными, было принято решение отправить пострадавшего в приемное отделение больницы.

   Машина «скорой помощи» покатила по улицам городка, переваливаясь и подпрыгивая на неровностях дороги. Мужик, держась руками за больное место, громко вскрикивал и нещадно матерился при каждом скачке автомобиля.

   Как призналась мне потом Галина, ей очень больно было смотреть на страдания пациента и хотелось хоть как то, пусть не делом, но хотя бы словом помочь ему, ободрить, немного отвлечь, внушить надежду на скорейшее благополучное разрешение положения, в которое он попал.

   «Да, я вас понимаю в этой ситуации…» - сочувственно кивая головой, скорбным голосом, начала свое увещевание Галя. Услышав такое из уст привлекательной молодой женщины, мужик взвился, замахал руками и, страшно перекосившись лицом, завопил, брызгая слюной во все стороны – «Да как вы, ЖЕНЩИНА, можете меня, МУЖЧИНУ, понять в ЭТОЙ ситуации!».

   Галина испуганно замолчала, смолк и мужик. До приемного отделения в салоне автомобиля повисла тяжелая, тягостная тишина, лишь изредка прерываемая стонами пациента…

Фривольность третья

   Месть любой рассерженной, а еще хуже того, обманутой женщины, может быть коварной, изобретательной и гениальной в своей простоте.

   Одна юная, весьма пылкая и любвеобильная дама к своему ужасу и разочарованию однажды узнала, что ее любимый бой-френд позволил себе изменить ей  с ее самой близкой подругой. Долго она рвала и метала, посылая обоим обманщикам гневные, обличающие, полные желчи и яда СМС-ки, ночами плакала в подушку, кусая нежные губы, призывая на голову неверного друга самые страшные кары.

   Но вскоре дама успокоилась и с хитрой, змеиной улыбкой на прекрасном лице принялась обдумывать хитроумную и страшную месть своему ничего не подозревающему мужчине.

   Наконец, план действий был придуман и настал день страшной расплаты.

   Наша героиня, скрепя сердце, позвонила своему возлюбленному, нежно и ласково сказала ему в трубку, что была не права и предложила пойти на мировую, забыв неприятные события ради их долгой и нерушимой любви. Обидчик, разомлев от женской лести, самодовольно согласился на встречу, не чувствуя в ее словах никакого подвоха.

   Они встретились на съемной квартире, выпили, помирились, поцеловались, затем выпили еще и еще…   Вскоре ничего не заподозривший мужчина захмелел и забылся в тяжелом алкогольном сне. Его пассия, с нетерпением дожидавшаяся этого момента,  достала из своей сумочки заранее украденную у соперницы губную помаду и твердой, недрогнувшей рукой, с мрачной, торжествующей ухмылкой на лице, осторожно ввела косметическое орудие мести в задний проход обманщика.

   После этой нехитрой манипуляции она не спеша собрала свои вещи, крепко поцеловала в лоб спящего любимого, открыла входную дверь и растворилась в подхватившем ее ярком хороводе огней города…

   Горе-любовник, придя в себя, с недоумением почувствовал, что его «нижняя палуба» заполнена чем то непонятным и неизвестно как туда попавшим. Он попытался самостоятельно освободить свой «трюм» от постороннего включения, но смог лишь вытянуть колпачок, неосторожно   протолкнув оставшуюся часть «посылки» далеко вглубь своего большого тела.

   Как он ни старался, все его попытки по эвакуации «пришельца» оставались бесплодными. Наконец он, сгорая от стыда, решил вызвать «скорую помощь», на которой, с помощью тихонько хихикающего себе под нос  фельдшера, добрался до поликлиники, где и был освобожден от малоприятного сюрприза хирургом.

   Бойтесь, бойтесь рассерженных женщин, ибо не ведают, что творят!

  Фривольность четвертая

   Аналогичный случай произошел совсем недавно. В роли пострадавшего вновь выступил молодой мужчина. Правда, на этот раз женщины оказались не причем. Друзья «отсюрпризовывали» несчастного, загнав ему в задний проход стеклянный стаканчик, причем получилось так, что его донышко оказалось в глубине кишки, и это сильно затруднило операцию по эвакуации «инородца».

   Зачем они так поступили, до сих пор остается тайной, покрытой мраком. Может быть, таким нетривиальным способом друзья пытались бороться с пристрастием жертвы к зеленому змию?

Фривольность пятая

   Знакомая гинеколог рассказала:

   Произошло это в далекие девяностые. Наконец то я позволила себе купить долгожданный видеоплейер. На радостях побежала по знакомым, набрала кучу кассет с «ужастиками», прилетела домой, постояла под душем, переоделась, на скорую руку поела и завалилась на тахту перед телевизором с пультом дистанционного управления.

   Всю ночь, без остановки и перерыва я смотрела – «Восставшие мертвецы», «Кошмар на улице Вязов», «Пятница – 13-е», «Байки из склепа». На мою молодую, неокрепшую и неподготовленную психику вылились тонны крови, горы дымящихся, вывернутых внутренностей, копошащиеся в грязи и отбросах кошмарные существа и тошнотворные создания. Всю ночь я смотрела – и боялась, вздрагивая от любого, даже самого незначительного шума за окном и в соседних квартирах, но все равно – смотрела, смотрела, не отрываясь от мерцающего экрана ни на минуту…

   Утром, как обычно, пошла на прием в женскую консультацию. Первая пациентка, все идет, как обычно. Она ложится на гинекологическое кресло,  я сажусь на маленькую табуреточку, вставляю зеркало, начинаю ее смотреть и, вдруг, с нарастающим ужасом замечаю, что в глубине «отверстия», в которое я заглядываю, что то начинает мерзко шевелиться, затем движется ко мне, все быстрее и быстрее и, наконец, прыгает на меня!

   В первый момент мне показалось, что я все еще сижу на тахте перед телевизором и смотрю очередной фильм ужасов. Затем я подумала, что  сама попала в один из фильмов, которые просмотрела накануне. С громким криком я выпустила зеркало из рук, отшатнулась от бесформенного кусочка чего то, что пыталось попасть мне в лицо, и упала с табурета на пол.

   Как потом выяснилось, моя пациентка, желая хоть как то разнообразить свою монотонную половую жизнь, взяла резиновый напальчник, слегка надула его, перевязала отверстие ниткой и ввела получившуюся конструкцию вглубь своего «средоточия сладострастия».

   Когда любовные утехи подошли к концу, она попыталась сама достать необычное «приспособление», но оно, как на грех, никак не желало покидать свое уже обжитое пространство. Хочешь, не хочешь, но пришлось идти на прием к гинекологу. Конечно, пациентка постеснялась прямо обозначить свою проблему, поэтому предпочла хранить полное молчание до того самого момента, пока несчастная гинеколог, испуганная внезапным появлением «Чужого», не упала, закричав, на кафельный пол смотровой.

Фривольность шестая

   Заехал в гости к хорошей знакомой. Начал расхваливать по законам гостеприимства ее кулинарные способности, уютный, маленький домик, обильный сад и урожайный огород.

   «Да ладно, чего уж там…» - пренебрежительно махнула рукой она в ответ на мои излияния и продолжила – «Как с мужем разошлась, так на огороде только два овоща-то как следует и растут – хрен да морковка!».

Фривольность седьмая

   Около трех часов ночи приехал на вызов к молодой женщине. Перед самым моим приездом она отослала своего мужа в круглосуточную аптеку за срочно понадобившимся ей каким то лекарством и он безропотно пошел, горемычный, в мороз, в метель, в кромешную темень, видимо, сильно любит ее, заразу.

   Как только за ним закрылась дверь, она начала мне рассказывать о том, что вот какая она плохая, муж ее любит, заботится о ней, а она сегодня вечером в очередной раз изменила ему, и что ей было так хорошо, что теперь стыдно смотреть мужу в глаза. Долгих двадцать минут я терпеливо, не перебивая, слушал ее, сочувственно вздыхал, хмурил брови, понимающе качал головой, скорбно поджав губы, а у самого в душе потихоньку разгоралось яркое пламя мужской солидарности, остро обжигающее своими языками мою нежную, не привыкшую к таким откровенным излияниям, душу.

   Вскоре вернулся муж, весь в снегу, замерший, потирая задубевшие на морозе красные руки, засуетился, забегал возле своей благоверной.

   Я, смачно плюнув в душе, ничего не сказал, лишь только хмуро распрощался с ними и ушел, в мороз, в метель, в кромешную темень, как и он, бедняга, некоторое время тому назад…

Фривольность восьмая

   Мне всегда нравилось смотреть и особенно слушать, как доктор Никиперович измеряет дамочкам артериальное давление. Это – шоу, настоящее представление, любой эротический театр отдыхает.

   Вот мы приехали, поздоровались, вот она, лежа или сидя на постели начинает громко стенать и жаловаться. Вот доктор Никиперович накладывает ей на плечо манжету аппарата, плотно оборачивает ее вокруг  конечности страждущей, закручивает клапан на груше и начинает быстро накачивать воздух.

   Вскоре дама начинает недовольно морщиться или тихонько попискивать от боли в пережатой руке и тут наступает тот самый момент, который я всегда с нетерпением жду и предвкушаю, когда работаю с Никиперовичем.

   «Терпи, родная!» - неожиданно начинает кричать, как резаный, Никиперович, постепенно стравливая воздух из манжеты. «Терпи, родная, скоро кончу, терпи!» - продолжает вопить он -   «Немного осталось, уже кончаю, совсем немного осталось, держись, уже кончаю, кончаю, кончаю, уф-ф, все, кончил!».

   Манжета снимается, Никиперович, смахивая маленькие капельки пота с блестящей лысины, по-доброму кивает и улыбается ошарашенной пациентке, испуганно глядящей на доктора, неторопливо сворачивающего аппарат.

   Фривольность девятая

   Женщина тридцати пяти лет, на мой взгляд, уж сильно худенькая, про таких в народе говорят – «две кости и кружка пота». Лежит на постели, часто дышит, закатывая зеленые глаза, начинает мне жаловаться – «У меня в глазах темно, ходить не могу, голова болит и постоянно кружится, меня тошнит, часто рвусь, я вся ослабла, руки и ноги отнимаются, в животе что то ёкает, в висках стучит, пальцы холодеют, какие то мурашки по мне бегают, вся огнем горю – умру, наверное, не иначе».

   Пораженный до глубины души таким обилием симптомов, я, без всякой задней мысли,  спрашиваю у нее – «А сами, как вы думаете, из-за чего такое состояние у вас?».  Женщина, приоткрыв один глаз, внимательно смотрит на меня и отвечает тихим голосом – «Я думаю, от отсутствия у меня регулярной половой жизни». Затем, крепко схватив меня за руку,  шепчет – «Сделайте мне укол, пожалуйста, что бы хоть сегодня не хотелось…».

   Я улыбаюсь – «Так, может, лучше вам мужчину себе найти и жить с ним?». Она откидывается в изнеможении на подушку – «Пробовала, много раз пробовала, надоели они мне все, козлы безрогие, лучше сделайте укол, хоть немного посплю сегодня ночью спокойно…»

Фривольность десятая

   Накладываем шину Дитерихса маленькой сухонькой старушке, боязливо замершей на кровати. Работаем в четыре руки с фельдшером Леной И-вой, посмеиваясь и беззлобно подтрунивая друг над другом. Собравшиеся со всей деревни зрители внимательно следят за нашими действиями. Сгрудившись в углу небольшой хаты, они стоят, неловко переминаясь с ноги на ногу, водрузив натруженные заскорузлые руки себе на животы.

   Наконец, самая смелая, вдоволь наглядевшись на нас с Ленкой, задает вопрос – «А вы, случайно, не муж и жена?». Я, хитро посмотрев на Ленку, ей отвечаю – «Нет, совсем не муж и жена, вот, работаем вместе двадцать лет,  двадцать лет прошу у нее – «дай, ну дай хоть раз», а она все двадцать лет «нет и нет» мне в ответ».

   Гляжу, Ленка покраснела, отвернулась, что бы не засмеяться ненароком, а крестьянки завздыхали, покачивая головами, пригорюнились. Наверное, что то свое, деревенское, потаенное от всех, вспомнили.

   Когда старушку понесли на носилках в машину, я заметил краем глаза, как женщины, оттеснив немного отставшую Ленку в сторону, зажали ее в угол, почти придавив пудовыми грудями, и говорят ей, грозно потрясая пальцами у носа  - «Эй, девка, не жадничай, дай ему разок, что, не видишь, как малый убивается, а то время то идет, он скоро, глядишь, уж  как следует то, и не сумеет, поди…»

Фривольность одиннадцатая

   В девяностые годы в нашем отделении скорой помощи часто и подолгу задерживали выплату заработной платы, поэтому врач Г-ов перешел на работу в городскую тюрьму, где в то время платили более менее сносно. Однако, проработав там некоторое время он решил вернуться обратно на «скорую», аргументируя свое возвращение тем, что – «Они сидят за решеткой за дело, а я то за что сижу за решеткой вместе с ними?». Но, как говорится – «с кем поведешься, от того и наберешься», поэтому первое время у него иногда, совершенно неожиданно, проявлялись приобретенные в местах не столь отдаленных манеры и привычки…

   …Молодой мужчина вволю напился спиртного, балансирует между сопором и комой. Промыли его, накололи, прокапали, он задвигался, замахал руками, что то нечленораздельно замычал, почему то начал звонко, на весь дом пускать газы…

   Его мать, обрадованная переменами в состоянии сына, решила, пока суть да дело, поучить его жизни. «Ой, Колька!» - начала она, визгливо и пронзительно подвывая – «Да что же ты такое с собой сделал, да зачем же ты эту самогонку проклятущую пьешь, да открой свои глазочки, да погляди, какие ребята к тебе приехали – да здоровые-то, да красивые-то…»

   Доктор Г-ов, скручивая резиновый зонд, внезапно скривился, как от сильной зубной боли, повернулся к женщине и сказал ей в неповторимой «зековской» манере, лениво растягивая слова – «Ба, не гони пургу, чё он у тебя, пид…р что ли?»

Фривольность двенадцатая

   «Скорая? Немедленно приезжайте, моему мальчику очень плохо, с ним такое случилось,  такое…» - женский голос в телефонной трубке вибрировал от напряжения. Робкие попытки диспетчера разузнать что либо поподробнее разбились в мелкие кусочки о железобетонное – «приезжайте немедленно, а то хуже будет!».

   Щелкнул замок двери. Взволнованная женщина средних лет, заламывая мелко трясущиеся руки, провела медиков в спальню. На диване, широко раскинув в стороны руки и ноги, лежа на животе, сладко причмокивая, богатырским сном спал молодой двухметровый парень, накрытый с головой одеялом. По всей квартире разносился густой аромат перегара.

   «Ну, и что вас тут беспокоит, уважаемая?» - строго спросил у женщины недоумевающий доктор. «Вот, полюбуйтесь, что с ним сделали какие-то сволочи!» - с надрывом произнесла женщина и одним движением сдернула с парня одеяло. Нашим глазам предстали крупные розовые ягодицы, на которых какой-то шутник зеленкой нарисовал концентрические окружности в виде мишени, центр которой находился точно в месте «выхлопной трубы» пациента. Кроме этого, пониже поясницы, так же зеленкой, жирно и размашисто было написано слово «пид…р».

   «Я думаю, его напоили, а затем изнасиловали» - заявила женщина. «Я хочу, что бы вы сейчас же его проверили, так ли это!» - она внимательно и строго уставилась на нас поверх очков.

   Я отвернулся, что бы не выдать себя смехом, так как живое воображение угодливо нарисовало мне несколько особенно отвратительных и неприличных способов проверки организма парня на «девственность»…

Фривольность тринадцатая

   На полу кафе, широко раскинув в стороны руки и ноги, спустив до колен безобразно засаленные штаны, вольготно развалился молодой мужчина тридцати с небольшим лет. Это был печально известный всем работающим  в отделении «скорой помощи», несколько раз в год уходящий в алкогольный запой и по этому случаю приезжающий на малую родину, валяющийся по всем злачным заведениям нашего городка житель столицы по имени Максимка.

   «Максимка, надень штаны, а то, не дай бог, свой Максимилиан простудишь!» - беззлобно посоветовал ему приехавший на вызов в кафе фельдшер.

   Максимка, пьяно улыбаясь, как огромный, рыхлый кит, выпустил высоко вверх желтую струю, словно приветствуя импровизированным салютом приехавшего скоропомощника, таким нехитрым способом, без особых финансовых и материальных затрат, сумев помочь отцам города увеличить число действующих городских фонтанов ровно в два раза…

Фривольность четырнадцатая

   Наше отделение «скорой медицинской помощи» располагается на первом этаже пятиэтажной малосемейки. Иногда я думаю – как эти бедные люди, живущие в доме, терпят нас – рычание машин под окном, хлопанье дверей, громкие разговоры? Ладно, днем, но ночью?

   Из-за того, что мы занимаем всего лишь половину этажа, у нас в отделении очень тесно – нет комнаты отдыха, отдельных помещений для мужчин и женщин, да много еще чего нет. Даже комната, где мы принимаем амбулаторных больных, ( то есть, тех, кто пришли к нам своим ходом (вдруг мои строки попадутся на глаза человеку, далекому от медицины)), не является, строго говоря, таковой. Чего только в ней нет – и сухожаровой шкаф и емкости с дезинфицирующими растворами и биксы со стерильным материалом и тумбочка, в которой лежит запас медикаментов на выходные дни и еще много всякой всячины. Больным во время осмотра приходится ютиться на кушетке, накрытой старенькой клеенкой.

   Каждый день это маленькое помещение, гордо именуемое «процедурным кабинетом» убирается, моется, в нем включается ультрафиолетовая лампа. Люди, которые делают в процедурке уборку, очень ответственно относятся к порученному им делу. Иногда даже, я бы сказал, сверхответственно. Иначе как можно объяснить тот факт, что часто после проведенной влажной уборки процедурная закрывается на ключ, который затем кладется в карман фельдшера, производившего уборку, а сам фельдшер благополучно укатывает на вызов, оставляя дверь запертой. Часто такое положение вещей приводит к довольно смешным, и не очень, случаям.

   Событие, о котором я хочу рассказать, произошло в тот момент, когда в помещении нашей «скорой помощи» остались только я и диспетчер. Все остальные бригады разъехались по многочисленным вызовам. В это время к нам пришла довольно крупная женщина явно пенсионного возраста. «Внучек, опять желчный прихватил, не могу больше терпеть, выручи, сделай укольчик!» - обратилась она ко мне. «Раздевайтесь, проходите» - ответил я ей и взялся за ручку двери, ведущей в процедурную. Она оказалась запертой и ключ в замочной скважине отсутствовал. Тихонько матерясь про себя, я пригласил женщину в помещение для фельдшеров, не смотреть же ее в коридоре. После осмотра я усадил женщину на стул и предложил внутривенно ввести ей раствор «Баралгина». Она отказалась, мотивируя свой отказ тем, что боится внутривенных инъекций, а «Баралгин» ей лучше помогает, будучи введенным внутримышечно.

   Как говорится – «желание клиента – закон», хочешь, что бы задница твоя болела – заполучи…   Больная повернулась ко мне широкой спиной, наклонилась вперед, облокотилась одной рукой о стол, а другой сняла штаны, оголив свои ягодицы. Игла легко, словно нож в масло, вошла в податливое тело женщины, и я нажал на поршень, вытесняя лекарственный раствор из шприца.

   Внезапно моя пациентка, словно породистая лошадь, вздрогнула, выпрямилась, затем как то странно передернулась всем своим немаленьким телом и пошла, нет, почти побежала от меня, на ходу поддерживая спадающие штаны обеими руками.

   Я с удивлением, держа в руке опустошенный на три четверти шприц, смотрел, как из штанов пациентки вываливаются какие-то коричневато-серые комочки, с тихим чмокающим звуком падающие на пол и превращающиеся в красивые, с ровными краями «блинчики».

   Я, не поверив своим глазам, наклонился ниже, что бы в деталях рассмотреть лежавшие на линолеуме «дары природы». В нос ударил резкий, давно позабытый запах. Точно так же благоухала огромная силосная яма на краю деревеньки, где давным давно я, еще маленьким мальчиком, гостил у бабушки с дедушкой. В памяти возникла яркая картинка – раннее утро, широко раскинувшийся густой ковер зеленой травы с частыми вкраплениями ромашек и васильков. Бабушкина Зорька, корова с большими, грустными глазами и белым пятном на левом боку, неспешно идет на выпас, подгоняемая деревенским пастухом Митяем, а из под ее хвоста низвергается своеобразный «водопад», трансформирующийся на земле в аккуратные лепешки, почти такие же, что ровной строчкой уходили из помещения фельдшерской в сторону туалета.

   Вскоре женщина вернулась обратно. Она степенно открыла дверь, вошла, принюхалась, наморщила нос и произнесла недовольно – «Что то дух у вас, на «скорой», больно тяжелый!». Затем она наступила в один из «блинчиков» и со словами – «А это что у вас тут лежит?» - наклонилась к полу и застыла, пораженная внезапной догадкой.

   «Ой!» - она слегка присела. «Ой!» - она всплеснула руками. «Ой!» - женщина схватилась за голову, развернулась и опрометью бросилась вон из комнаты. Через несколько минут она вернулась с тряпкой и стала энергично убирать следы своей «жизнедеятельности».

   Все это время я стоял столбом, не зная, что мне надо было предпринять в этом случае.

   Вскоре в фельдшерской вновь стало чисто и уютно и лишь только слабый, почти неуловимый «деревенский» аромат напоминал о недавнем происшествии…

       Фривольность заключительная,

но далеко не последняя…

    «Сделайте ей укол!» - настойчиво и требовательно просили доктора родственники больной, собравшиеся плотной стеной у ее постели.

    «Она не нуждается в каких либо уколах!» - твердо отвечал им врач.

    «Нет, сделайте, вы должны!» - настаивали родственники.

    «Ей не нужен укол и я вам ничего не должен!» - упорствовал доктор.

    «Ну сделайте ей хоть какой нибудь укол!» - взмолились родственники.

    «Что, любой!» - удивился врач.

    «Да, любой!» - подтвердили родственники хором.

    «Ну, хорошо!» - сдался, тяжело вздохнув, доктор.

    «Несите шило, так и быть, уколю…».

Комментарии


Комментировать
Чтобы оставлять комментарии, необходимо войти или зарегистрироваться