Праздник

- Пошла дура на х…. – прошипел красный от злости Юрка. Все, сидящие на кухне, отвесили челюсти. Не преувеличиваю, именно все. Никто и никогда не слышал, чтобы Юрка так обращался с женщинами...


- Пошла дура на х…. – прошипел красный от злости Юрка.

Все, сидящие на кухне, отвесили челюсти. Не преувеличиваю, именно все. Никто и никогда не слышал, чтобы Юрка так обращался с женщинами.

Заядлый бабник, Юрка мог принародно навязчиво обхаживать любую девицу, он мог рассыпаться в комплиментах, мог откровенно домогаться, не стесняясь никого. Юрка мог рассказывать пошлые анекдоты или скабрезные истории, нимало не стесняясь присутствия женщин. В конце концов, несколько раз его заставали даже в момент самого соблазнения, всё с него, как с гуся вода. Но никогда и никто не видел, чтобы Юрка посылал девушку. Вот так вот, недвусмысленно, открытым текстом.



- Охренеть! – первым пришел в себя Львович. – Медведь в лесу сдох.

- Ну Юр, ну, не злись, - канючила Анжела.

- Отныне я для тебя Юрий Дмитриевич, обращаться только на «вы» и вообще, вали с бригады нахрен! – Юрка ещё больше покраснел, было видно, что он с трудом сдерживает ярость. – И держись от меня подальше!

- Юр, ты чего? – удивленно уставилась на него Анжела. – Ты что, серьезно?

- На х…! – заорал Юрка, стукнув по столу кулаком. – Убирайся к чертовой матери!

- Юр, да что случилось-то? – удивился доктор Витя.



Анжела – наш уникум. Девица совершенно безбашенная. Не знаю, за какие заслуги Бургундский взял её на работу, девица была не блатная.

Попасть на скорую можно, особенно на Бразилию, там постоянная текучка кадров, но вот на центр, когда все ставки забиты… Нет, на самом деле все прекрасно понимали, за какие именно заслуги и перед кем была взята на работу эта девица.

Анжела оказалась существом совершенно беззлобным, безотказным, жизнерадостным, восторженным и фантастически наивным. Научить её хоть каким-то навыкам медицины оказалось не под силу … никому. Слушая объяснения, Анжела хлопала своими бледно-голубыми глазами,  и с восторгом смотрела на объясняющего, как будто он прямо здесь и сейчас доказал теорему Ферма. Над ней прикалывались все, и она верила.

Однажды она пожаловалась на зубную боль, и Вовка-Чума посоветовал ей намазать зубы зеленкой. Думаете, её смутил такой совет? Ничуть не бывало! Через пять минут она носилась по подстанции, пугая обитателей зелеными зубами, губами и языком, и всем рассказывала, какое это волшебное средство.

Когда кто-то из врачей пошутил, рассказав Анжеле, что в небольших городах электростанции работают на батарейках, она месяц носилась по скорой и пыталась рассказывать окружающим, какой тяжелый труд у электриков – постоянно менять разрядившиеся батарейки на новые.

Я уже не говорю о фантазии Львовича, который с умным видом впарил Анжеле байку про интеллектуальных свиней, выведенных в Штатах. Якобы, ученые вывели породу свиней, обладающих быстрой регенерацией, скрестив их с ящерицами. И теперь, чтобы закоптить окорок, совершенно не обязательно убивать скотинку, достаточно просто отрезать ей ногу, и та отрастит новую за неделю. Анжела даже письма писала, требуя завезти из Америки интеллектуальных свиней. Представляю удивление адресатов.

Когда Анжела достала меня вопросом, почему у Михалыча в кабинете перец совсем не острый растет, а сладкий, я просила её отцепиться и найти ботаника. Но Анжела, избрав очередную жертву, доводила её до состояния бешенства своими вопросами. И меня она достала, тогда я посоветовала ей, для остроты перчика, полить куст соляной кислотой. Анжела впитала совет, как губка. Через три дня Михалыч рыдал, обнимая горшок с почерневшими останками собственноручно выращенного мутанта. Чтобы утешить его, я привезла с дачи и торжественно вручила ему куст болгарского перца, увешанный мясистыми плодами. Михалыч утешился и возлюбил нового питомца, а Анжеле с тех пор вход в его кабинет был категорически запрещен.

Из Анжелы, как ни странно, получился хороший комендант. Она охотно драила полы, охотилась за пустыми чайниками, вылизывала машины до блеска и великолепно чистила картошку.

Да вот беда, Ирка уже третий день была в больнице, куда её увез Юрка прямо с суток, с приступом аппендицита. И ему на бригаду сегодня выдали Анжелу.

- Мужики, я многому могу научить девицу… но, - пояснил Юрка, выпив залпом две чашки чая и закурив.

- Ну, тут ты у нас профессор, - рассмеялся Львович. – Кто бы спорил…

- Бери выше, академик, - поправил его Викторыч.

Вовка кивнул, а Пятак тяжело вздохнул и с завистью посмотрел на Юрку. Никогда ему не догнать нашего передовика-стахановца.

- Да я же не об этом! – возмутился Юрка. – О работе!

- Ты, и не об этом?! – челюсть Львовича снова со стуком ударилась о стол.

А на кухне, где никогда не смолкал гул голосов, наступила гробовая тишина. Все уставились на Юрку, ожидая прогарцевавших Всадников Апокалипсиса, падающих с неба камней, потопа и пожара одновременно.

- Ты часом не заболел? – осторожно поинтересовался доктор Саша после минутного молчания. – Юр, ты как себя сегодня чувствуешь?

- А как я могу себя чувствовать?! – Юрка опять покраснел и пытался сдерживать децибелы. – Если эта дура… эта дура!

- Тихо, ты не кипятись, - попросил Львович. – Ты на пальцах расскажи, что случилось?

- Рассказать? – заорал вдруг Юрка. – Приехали на вызов, у бабенки пароксизм, я этой дурище говорю, готовь верапамил, а она, видите ли, не знала, что ящик пополнять нужно! Полгода уже на подстанции! На улице вечер, ящик пустой! Давление у бабешки в пи… в яме…

- Тихо, тихо, - пытался успокоить Юрку Львович. – Ну, на нет и суда нет, нужно мезатончиком, осторожненько…

- Я тебе что, пальцем сделанный? Естественно, взял мезатон, вен у бабы уже нет, нашел одну. Блин, раскорячился как корова на отёле, и спрашиваю эту овцу «давление померить можешь?», - уже чуть успокоившись, рассказывал Юрка.

- Да кто ж не может? – спросила Анютка. – Я таких не видела.

- Видела, - заверил её Юрка. – Вон, овца! - он кивнул на дверь, за которой притаилась Анжела.

- Ладно, Юр, ты рассказывай, - снова попросил доктор Саша. – Потом орать будешь.

- Да что рассказывать, - махнул рукой Юрка. – Мезатончиком потихоньку догоняю тетеньку, смотрю, она у меня уже раздышалась, щеки порозовели, даже глазки заблестели. Спрашиваю, какое давление, а эта… «по нулям».

- А сколько ввел? – поинтересовался Львович.

- Полкуба уже, а эта, блин, «по нулям»! – возмутился Юрка.

- Не может быть, - удивился Львович.

- Не может, - подтвердил доктор Саша.

- Так я и сам понимаю, что что-то не то, - кивнул Юрка. – Ввожу дальше, … ноль семь, у бабешки уже нос покраснел, лоб, даже язык, а эта овца меряет и твердит «по нулям»! Смотрю, а у бабешки височная вена дуется, сердце молотит, ля-я, хуже прежнего…

- Да ты что? И по нулям? – искренне удивился Львович.

- По нулям, - со слезами подтвердила из-за двери Анжела.

- Ты ещё здесь?! – взревел Юрка и вскочил. – Пошла на х…!

- Тихо, тихо, - осадил его порыв доктор Витя. – Что дальше было? Ты спокойно и внятно, сейчас разберемся.

- Ну что, куб ввел, - вздохнул Юрка. – У тетки уже глаза из орбит полезли, яблоки во-о, с кулак! – кипятился он. – Язык распух, бабешка хрипит…

- Анафилактический, - выдал Вовка-Чума свое предположение.

- Да ты что? – удивился Саша. – На мезатон анафилактического не бывает.

- Короче, пациентка хрипит «Сейчас голова взорвется!»… А эта дура всё твердит «по нулям»! – пояснил Юрка

- Ну, и что было-то? – не выдержал Львович. – Не томи, я такого не встречал.

- Что было?! – Юрку уже реально потряхивало, я никогда не видела его в таком состоянии. – Плюнул я, из вены бегом, начал давление проверять…

- Ну?! – не выдержав, прикрикнул Львович.

- Двести восемьдесят на сто семьдесят! – взвыл Юрка. – Это по нулям?!  - не выдержав, Юрка снова грохнул по столу. – Нахрена мне эта овца?! Даже если я её во все дыры пере…, у неё что, от этого мозги появятся?! – орал покрасневший Юрка.

Эк, его разобрало, как бы родимчик не приключился. Давление у самого Юрки явно зашкаливало, понятно, перенервничал мужик на вызове, шутка ли, чуть пациентку не угробили. Нужно срочно разряжать обстановку, а то добром это не кончится. Прибьет Юрка Анжелу, мужики будут безутешны.

- Не-е, - почесал затылок Львович. – Мозги половым путем не передаются, только триппер.

- Нет у меня триппера, - не понял шутки Юрка.

- Не переживай, Юрка, кто-нибудь подарит. А так у неё сразу появится внутренняя наполненность, - высказалась я, рискуя попасть под раздачу.

- Чего?! – взревел Юрка. – Чего у неё появится?

- Внутренняя наполненность, - повторила я. – Знаешь, бывают девушки с изюминкой, а тут будет девушка с э-э-э… - я задумалась, как бы поделикатней сформулировать мысль.

- Ой, Рыжик, уморила! – захохотал Львович и хлопнул себя по ляжкам. – А что, Юрка, нормальная бригада, - хохотал Львович. – У тебя вечный почесун, и помощница будет с трипаком.

- И со спермотоксикозом, до кучи, - тихо добавил доктор Саша. – Мужики! Это новое слово в медицине.

Стены подстанции сотряслись от хохота, стекла прогнулись и зазвенели.

- Я бы сказал, даже новая струя, - хохотал Викторыч.

- Не, мужики, не пугайте, а то мороз по коже, - признался Юрка.

- Ты проверь, а то вдруг это не мороз, а эти, - доктор Витя поморщился и показал руками что-то с шевелящимися пальцами. – Насекомые… На полу спать будешь, на топчан не пущу.

- Сволочи вы все! – возмутился Юрка и тоже расхохотался.

Понеслась душа в Рай, у Юрки начался отходняк, а наши мужики никогда не отказывались повеселиться. Смеялись они смачно, громко и от души.



- Нет, ты слышала? Порядочная девушка не выдержит в подобном обществе и пяти минут, - тихо сказала я Анютке и попыталась встать из-за стола.

- Куда? – со смехом возмутился мой доктор. – Сама заварила эту кашу…

- Я? – сделала я оскорбленное лицо. – Мужчина, мне даже как-то странно слышать подобные обвинения!

- А кто про изюминку ляпнул? – спросил Витя.

- Так я же про изюминку, а вы сразу про триппер вспомнили, про этих… - меня передернуло. – Про насекомых. Буйная у мужчин фантазия. Просто жуть!

- Танька, ты – законченная стерва, - со смехом сообщила мне Анютка.

- А как же, - подтвердила я. – Михалыч мне об этом не перестает повторять. Нужно же соответствовать высокому статусу.

- О, кстати, о Михалыче… а чего это ты, ещё не переоделась? – уставилась она на мои джинсы. - Сдурела?

- А я тут причем? – удивилась я. – Это у нас некоторых образцовых награждают, за особые заслуги. А я тихонько в уголочке постою.

- С ума сошла! – зашипела Анютка. – Через час начало!

- Через час меня уже в живых может не быть. Было бы о чем волноваться, - хмыкнула я.



- Так чем дело-то закончилось? – отсмеявшись, спросил Львович.

- Когда девица оклемалась, очень обрадовалась… что живая осталась, - вздохнул Юрка. – Благодарила, даже до дверей проводила.

- Ну, вот видишь, а ты Анжелку чуть не убил, - усмехнулся Львович. – Народ тебе этого не простит!

- Ещё успею, - пообещал Юрка. – Витька, а оставь мне Рыжика? - попросил он. – Тебя все равно не будет, а я хоть нормально на вызова поезжу.

- А жену тебе на ночь не одолжить? – усмехнулся Львович. – Ты не стесняйся.

- Ладно, смех смехом, а ведь твоя вина на вызове была, - высказался вдруг доктор Саша. – Зря ты на девчонку орешь.

- Чего? – вскинулся Юрка.

- Того. Анжела у нас санитарка, её дело ящик за тобой таскать. Избаловали нас девочки, - улыбнулся он Анютке. – Я уже забыл, как за шприц браться, а уж про остальное молчу.

- Да, - подтвердил Львович. – Вон, на Бразилии народ не знает, с кем работать придется, рассчитывают только на себя, а тебя Ирка избаловала,  раскорячился он! Ничего, можно и…

- Третья бригада! На вызов! – выплюнул матюгальник.

- Малыш, сходи за карточкой, - попросил доктор Витя.

Очень мне не понравилось, как мужики смотрели на Юрку. Но за карточкой идти мне всё же пришлось.



Неприятный вызов, сейчас мой доктор опять начнет нервничать, не любит он выезжать к детям. Следует отметить, что редкий мужчина любит обслуживать педиатрические вызова, если это не его специализация. Разве что Димыч, вот он это дело любил, но его уже полгода нет с нами, убили Димыча.

- Поехали, - заглянула я на кухню.

- Сейчас, - кивнул Витя, и продолжил что-то негромко говорить Юрке.

- У нас ребенок, задыхается, - предупредила я, ещё раз взглянув в карточку.

- Вашу машу! – возмутился доктор, и мы галопом понеслись к машине. – Гони, Сань, - потребовал Витя, едва забравшись в кабину.

- Гоню я, гоню, - успокоил его водитель, выезжая из двора под вой сирены. – Куда едем?



Нет, всё было не так критично, как могло бы. Когда мы приехали, малыш сидел в кроватке и даже игрался. Игра была своеобразной, он грыз то баранку, зажатую в руке, то плюшевую собаку, то хватал машинку, и вгрызался в неё. Все это он делал с каким-то яростным ожесточением. Зубы наверняка режутся у малыша.

- Здравствуйте, что у вас случилось? – поинтересовалась я, разглядывая пациента.

Уже давно на нашей бригаде установился порядок, при котором детей осматриваю я, а доктор сидит и наблюдает, потом обмениваемся мнениями, я провожу повторный осмотр, если возникают разногласия. И только после этого назначается лечение.

- Здравствуйте, - удивленно ответила мамочка. – А-а-а…

Она рассматривала доктора, который, поставив ящик, уютно устроился в кресле, даже голову рукой подпер, собираясь наблюдать.

- Вас что-то не устраивает? – перевел на неё взгляд Витя, и тут тетка потекла.

- Нет, - пролепетала она и кивнула головой. – Всё устраивает, - и она отчаянно замотала головой.

Ну что делать, если глаза у доктора Вити совершенно необыкновенные?  Женщины просто столбенели, увидев его светло-карие глаза с искорками-чертенятами, вспыхивающими в них. За этот необычный их цвет, за мягкую кошачью манеру двигаться, и за крутой нрав, к Вите ещё со студенческих времен прилипла кличка «Тигр», но он не любил её и злился, когда кто-нибудь его так называл.

- Что с ребенком случилось? – повторила я свой вопрос, но могла бы и не повторять, женщина меня не слышала.

Понятно, опять выйдет разговор слепого с глухим. Придется самой разбираться или общаться через переводчика.

Я присела около кроватки, посмотреть на ребенка. Он взглянул на меня, но халата не испугался. Продолжал грызть собачонку.

- Да-да-да, - пробасил мальчишка, вгрызаясь в игрушку. – Да-да-да…

- Ты, в самом деле, так считаешь? – поинтересовалась я. – А покажи мне, дружок, твою игрушку, - протянула я руку.

Парень оказался общительный, тут же подсунул мне баранку. Я осмотрела её и вернула, тогда он решил, что тетке можно показать и самое дорогое – обсосанную собаку.

- Что там? – поинтересовался доктор.

- Собака плюшевая с обсосанным ухом, - сообщила я, осмотрев игрушку.

- С ребенком что? – поморщился доктор.

- Если тебе интересно, то работай переводчиком, - буркнула я. – А я ещё не разобралась.

А что, собственно, он хотел от меня? Сидит ребенок, играется, живой такой, подвижный, общительный. Не вижу я, кроме некоторой бледности, никаких признаков недомогания.

- Что с ребенком? – спросил доктор мамочку, которая даже не обернулась при нашем разговоре.

- Ой, доктор, был такой ужас! – сообщила женщина с улыбкой. – Такой ужас…

А доктор насмешливо смотрел на молодую женщину, ожидая информации. Он давно уже привык к подобной реакции, старался не обращать внимания, иногда это его даже раздражало, вот как сейчас. Неужели я так же по-идиотски выгляжу, когда общаюсь с ним? Нет, отвлекаться нельзя, что-то не давало покоя, царапало.

- Вадик весь посинел, закашлялся, чуть сознание не потерял, - булькала за спиной мамочка.

- А давай-ка, мужчина, познакомимся, - предложила я малышу. – Сейчас я тебя осмотрю, какой ты у нас красивый.

Перегнувшись, я вытащила малыша из кроватки. Когда поднимала его, ребенок закашлялся, причем сильно, до синевы носогубного треугольника, закуксился. Ох, не нравятся мне такие симптомы, кто бы знал, как не нравятся.

- А смотри, какая у тети штучка есть, - показала я малышу блестящий фонендоскоп.

- И что дальше? – поинтересовался доктор.

- А я его по спине похлопала, он и отошел, - рассказывала мамочка. – Но вы его все же посмотрите…

- Посмотрим. Что дальше было? – снова поторопил мамочку доктор. – Малыш, ты слышала?

- Да.

А маленький-то подкашливает. Не понравилось ему, что чужая тетка раздевает, снова закуксился. Придется успокаивать, мне сейчас дыхание его нужно услышать, а не крики.

- Такой красивый мальчик, и плачет? – улыбнулась я. – Ты  же уже большой, разрешишь тете тебя послушать?

Малыш жизнерадостный, откликнулся на улыбку, да и разговаривать ему понравилось.

- Да-да-да, - сообщил он мне, раскачиваясь.

Слушаю, всё вроде бы в порядке. Дыхание и слева, и справа прослушивается равномерно, ни шумов, ни хрипов нет. И бледность прошла, вон какой румянец на щеках! Неужели ложная тревога? Вот, напридумывала себе, да и торопиться нам пора, нечего засиживаться. Доктор уже на часы поглядывает.

Вижу я, вижу, и помню, что тебя награждать должны, а шкрябает по душе предчувствие. Откуда же была та непонятная бледность у малыша?

- Ну, ты, же у нас красавец, - снова улыбнулась я малышу. – Вот вырастешь, просто смерть девчачья будешь. Правда?

- Да-да-да, - согласился со мной малыш, потянул фонендоскоп в рот.

Заглянула в рот. Хорошо, что на столе чашка с ложкой стояли. Горло спокойное, даже легкого ринита нет. И никакого следа отека. С чего же ты синел у меня, а, маленький?

- Давай ты ляжешь, а тетя тебе животик потрогает, - предложила я.

- Да-да-да, - снова согласился мальчуган.

А вот ложиться он категорически не хотел, начал сопротивляться, снова закуксился, даже похныкивать начал. А потом и подкашливать. Опять побледнел!  Да что же за чертовщина у меня творится? И почему ребенка так колбасит?

*****
Пощупала живот, спокойный мягкий, даже перистальтика в норме, я послушала. А парень уже реально синеть начинает. Вялый, не сопротивляется, загружается прямо на глазах, а что с ним такое – не понимаю.

От отчаяния решила ещё раз легкие прослушать, а потом уже доктора дергать, не справиться мне здесь своими скромными силами. Мозгов не хватает.

Не поверите, я и сама бы себе не поверила! Слева дыхание есть, прослушивается хорошо, а вот справа тишина. Свист какой-то есть и хлюпы, а дыхания нет! Не бывает такого! Минуту назад дышал, как паровоз, а сейчас легкое молчит. Что-то я неправильно делаю.

Перевернула парня на живот, нужно же и со спины послушать, но ему это не понравился, засучил ногами, закашлялся. Слушаю – есть! Есть дыхание в обоих легких. Да что же за чертовщина творится?! Никогда не слышала я о таком.

Снова усадила парня. Бледненький, но живой такой, таращится на меня, пытается понять, что за игру тетка придумала. Решает, стоит ли заплакать, или ничего, потерпеть можно. Но чувствуется, что игра эта ему совсем не нравится.

Снова слушаю, ведь дышит! И спереди, и со спины нормальное дыхание, маленький паровозик, даже бледность прошла. Мало ли что на нервах почудиться может. Пора закругляться.

А в голове красный огонек зажегся!

Доктор снова на часы косится, на меня, но молчит. Сам приучил, что с вызова можно уходить только тогда, когда на сто процентов уверен в диагнозе. А тут этот чертов огонек, и парень, который на глазах загрузился и разгрузился, а причины я не вижу.

Сидит он весь такой розовый и веселый, подкашливает немного, а я просто уверена, что чего-то не вижу!

- Что у тебя? – не выдержал Витя, подошел. – Привет, пацан.

- Не знаю, - призналась я.

- И чем он тебе не нравится? Смотри, какой бутуз, щеки из-за спины видны.

- Послушай, - попросила я, протягивая фонендоскоп.

- Ну, что ещё? – нахмурился доктор, но фонендоскоп в уши вдел. – Нормально дышит, - сообщил он, прослушав.

- Нормально, - согласилась я. – Только ненормально.

Снова уложила малыша на спину, история повторилась; побледнел, закашлялся, снова обвис, синеть начал.

- Правое легкое, - пояснила я.

Доктор долго вслушивался, и лицо его приобретало озабоченное выражение.

- Не дышит, - сообщил он, я только кивнула, подтверждая.

Снова перевернула малыша на живот, снова он закряхтел, закашлялся, начал сопротивляться.

- Дышит, - сообщил Витя и удивленно уставился на меня. – Это как?

- Я думала, ты объяснишь, - призналась я.

- Сажай, - попросил доктор, прильнув фонендоскопом к груди мальца.

Посадила. Сидит, испуганно таращится на нас. Не нравится ему такая игра, категорически не нравится. Да вот только играть уже никто не собирается. Доктор и про время забыл, и галстук стянул с шеи, засунул в карман. Даже халат расстегнул, пиджак мешает работать.

- Укладывай, - не отнимая фонендоскопа приказал он. – Стоп! – нахмурился.

Значит, снова история повторилась.

- Переверни!

И снова закашлялся малыш, решил разреветься.

- Что это такое? – почесал затылок доктор Витя. – Собирайтесь, одевайте ребенка, - повернулся он к мамочке. – В больницу поедем.

- А что с Вадиком? – забеспокоилась мамочка.

Всю дурь с неё как рукой сняло, снова стала нормальная тетка, очнулась.

- В больницу поедем, срочно, - повторил доктор. – Что думаешь? – спросил он, когда женщина отошла.

- Смеяться будешь, - смутилась я.

- Насмеши, - кивнул Витя.

- Залипает главный правый бронх, - выдвинула я свою гипотезу.

- Чушь собачья! Бронхи не залипают.

- Тогда забит. Он же подавился, вот и стоит кусок чего-то.

- Не кашляет, - покачал головой доктор.

- Кашляет, - не согласилась я. – Как только меняешь положение, сразу кашляет.

- Подкашливает, - поправил меня доктор.

- Правильно, бронх забит неплотно, меняем положение, он перекрывает ток воздуха, легкое не дышит. Переворачиваем, кусок сдвигается, снова ток открыт, отсюда и дыхание, - поделилась я своими соображениями.

- Может быть, - пощипал доктор себя за губу. – Очень даже может быть… - Только, не кладите ребенка! – предупредил он мамочку. – Малыш, упакуй, а вы одевайтесь быстрее!

Вот так, на весу, в руках у доктора, я и завернула малыша в одеяло, а мамочка носилась, как электровеник, по комнате.

- Свет, газ и воду проверьте, квартиру закройте, - напомнил доктор. – Ждем в машине, - подхватил он ребенка и направился к двери.

- Я сейчас! – донесся ответ.



- Да брось ты, - усмехнулся педиатр. – Какое инородное тело? Дышит, как паровоз!

- Делай бронхоскопию, упустим парня, - хмурился доктор Витя.

- Не учи отца…, - покосился педиатр на меня и испуганную мамочку. – Оно тебе надо? Нормальный здоровый пацан.

- Делай бронхоскопию, - уперся Витя.

- Вот пристал, - нахмурился педиатр и уложил ребенка на стол. – Дышит, нормально дышит.

- Делай бронхоскопию, - настаивал мой доктор. – Сдвинулся кусок, куда он пошел?

- Да хрен с тобой, ладно, - педиатр потянулся к телефону. – Вроде, есть ослабление дыхания справа. Ладно, сделаем, езжайте, - усмехнулся он.

- Точно сделаешь? – усомнился Витя.

- Да иди ты к черту! – нахмурился педиатр. – Ля-я! Не дышит. Оля! Быстро ребенка в процедурную! Где черти носят этого Геннадича…

Началась работа, мы здесь больше не нужны.



- Ну, что, Сань, поехали, - сказал доктор, забравшись в машину. – Десять минут осталось, - посмотрел он на часы.

- Успеем, - усмехнулся Сашка и врубил светомузыку.

- Витька, снимай халат, - попросила я. – И давай галстук, я тебе завяжу.

- Завяжет она, - пробурчал доктор. – Представляю, как ты завяжешь.

- Как сумею, так и завяжу, - пообещала я.

Халат он все же стянул с себя, поправил пиджак, а потом развернулся в салон и протянул галстук.

Вот так, на ходу, под завывания сирены, и приводила я своего доктора в порядок. Даже вихры его причесала и пригладила, создавая видимость прически.

Доктор повернул к себе зеркало, осмотрел свою гриву, взглянул на узел, который я ему завязала, даже потрогал его, а потом задумался о чем-то, нахмурился.

- Успели, - сообщил Сашка, тормозя у крыльца дома культуры. – Бегите, я машину пристрою и приду посмотреть.

- Малыш, - выскочил из кабины доктор Витя. – Быстрей!

В два шага взлетели по ступенькам, остановились в фойе отдышаться.

- Малыш, черт, как неудобно получилось … ты только не волнуйся, - не отдышавшись, доктор пытался мне что-то объяснить.

- Нашел время? – удивилась я. – Вить, вечно ты придумаешь. Иди, получай свою грамоту, - улыбнулась я.

- Да ты же ничего не знаешь! – он уставился на кого-то у меня за спиной.

- Потом узнаю, иди, - настаивала я.

- Наконец-то, - послышался за спиной знакомый голос. – Ты иди, Витюша, нам пообщаться нужно.



Ну что сказать? Я люблю сюрпризы, но иногда они выбивают и меня из колеи.

- Деда? - удивилась я. – Что случилось? Что-то с папой?

Он никогда не афишировал наше родство, справедливо считая, что поблажки разлагают.

- Всё в порядке, - сообщил он, отводя меня в сторону.

Сунул пакет в руки, толкнул дверь кабинета администратора и тихо сказал:

- Форма одежды – парадная, время подготовки – две минуты, выглядеть на все сто!

- Да что случилось? – спросила из-за двери, вылезая из джинсов и свитера.

- Разговоры потом, поторопись, - попросил деда.

Переодевшись, я с ужасом уставилась на туфли. Шпилька сантиметров семнадцать, не меньше, а я на каблуках последний раз ходила летом.

Я сложила свои вещи на стул, взглянула в зеркало. Платье мне в этот раз понравилось. Когда была последний раз у отца, я от него отказалась. Черное, чуть ниже колена, с ажурной вставкой на груди. Из-за этой самой вставки и отказалась. Вниз нельзя надеть белье, а в таком виде у нас не принято было появляться. Поздно пить Боржоми, будем светиться.

Завершающим аккордом махнула по волосам пятерней и вышла за дверь.

- А что, ничего, - насмешливо сказал он, оглядев со всех сторон.

- Вы сумасшедшие. Я же говорила, что не буду это носить, - возмущалась я.

- Мне нравится, - усмехнулся он. – Хм, надо же, а ты выросла.

- Только заметил? Чувствую себя женщиной легкого поведения, - шепотом пояснила я, пока мы поднимались по лестнице.

- Смешно. Ты – женщина тяжелого поведения. И тяжелого характера. И вообще, не порть людям праздник, - тихо попросил мой мучитель.

Я обиженно замолчала.

Родственник заглянул в зал, осмотрелся, кому-то кивнул.

- Витька сидит на третьем ряду сзади, - усмехнулся он. – Место для тебя держит. Так, я пошел, а ты за мной не топай, а то ещё подумают, что мы вместе.

- Спасибо, - мне, наконец, пришло в голову поблагодарить за заботу.

Он подмигнул мне и тяжело вошел в зал. По дороге пожимал протянутые руки, о чем-то перебрасывался парой слов, и улыбался. Они были родными, весь этот огромный зал был для него родным.

Как ни странно, женщин в зале почти не было видно, сплошные пиджаки и галстуки. Куда меня занесло?

Я тихонько пробралась внутрь и села рядом со своим доктором. Честно признаюсь, пока доктор Витя ловил челюсть, рассматривая меня, в душе у меня шевелилось мерзенькое такое злорадство. И мне было приятно.

- Это ты? – сглотнув, спросил Витя. – Малыш, это ты?

- Не-а, - хмыкнула я. – Мое альтер эго.

И уставилась на сцену, стараясь не замечать взглядов.



Низенький толстый мужичок на сцене гундосо поздравлял присутствующих с днем медика. Он что-то лепетал о том, что мы кого-то там догоним и перегоним, что американская эскадра стоит у берегов Ирана, а космические корабли бороздят просторы вселенной.

- Витька, познакомь с девушкой, - дернул моего доктора за рукав мужик, который только что проделал во мне дырку взглядом.

- Перепрыгаешься, - улыбнулся доктор.

- И где ты таких находишь?

- Не важно, таких там больше нет, - доктору явно доставляла удовольствие такая перепалка.

- Позвольте представиться, - даже приподнялся мужчина с кресла и представился.

Противный мужик, который только что беззастенчиво пялился на меня, оказался ведущим детским хирургом, которого боготворил весь город.

- Таня, - представилась я.

- Очаровательно, - улыбнулся мужчина.  – Слушай, Витька, у тебя на примете хорошей операционной сестрички нет? У меня Ирка в декрет уходит, а замену ей никак не подберу, - поинтересовался он.

- Хорошие сейчас на вес золота, - пояснил Витя. – Ты, что ль постарался?

- Кому нужны старые хирурги? – уклонился от ответа дядечка. – Так как? Порекомендуешь кого?

- Нет, - покачал головой Витя. – Вам отдавать – только портить. Мы  сейчас бились у тебя в приемном, не хотят принимать пацана с инородным телом в бронхе.

- Да ты что? – удивился дядечка. – Вечерком загляну, поинтересуюсь, а что там случилось?

И они углубились в разговор, совершенно не интересуясь окружающим, а зря.

Толстячок уже домучил свою тронную речь, и началось награждение. На сцену поднялся главврач одной из больниц, сказал пару теплых слов, потом начал назвать фамилии.

Я с интересом рассматривала одного из награжденных. Надо же, когда о нем говорили на подстанции, то настолько уважительно, что я представляла себе убеленного сединами старичка, а оказалось, что это почти парень, лет тридцати не больше. Среди награжденных я услышала фамилию собеседника Вити.

- Вас вызывают, - негромко окликнула я его.

- А? Что? – встрепенулся новый знакомец. – А, да, Вить, я сейчас вернусь, продолжим, - извинился он и бегом отправился к сцене.

- Хороший мужик, - пояснил Витя.

- Я уже поняла, - кивнула я.

Мир перевернулся, мне уже не казалось, что взгляды мужчин беспардонные, ведь я тоже с интересом рассматривала их.

Мой новый знакомец уже возвращался, когда на сцену поднялся Громовержец. Зал встретил его появление аплодисментами.

- Спасибо, дорогие мои, я вас тоже всех очень люблю, - признался он. – Так уж получилось, что мне сегодня доверили награждать наших молодых коллег. Пустили, так скажем, козла в огород, - улыбнулся он.

И это заявление было одобрено аплодисментами и смешками.

- Золотое сердце, золотые руки, - сказал мой новый знакомый, подходя. – Вот кому главврачом быть.

- Сколько раз предлагали, - улыбнулся Витя.

- Это да, Андреич в кабинете не усидит, - согласился собеседник.

- От имени и по поручению, я награждаю работников нашей скорой помощи, - продолжал балагурить родственник. - Все мы знаем, что их мало, каждому из нас не раз приходилось сталкиваться с этими заразами, даже ругаться. Но, что бы мы все делали без них? Как работать?

- Это точно, рабочие лошадки, - крикнул из зала какой-то шутник.

- Лошадки, - улыбнулся Громовержец. – Ох, мужики, не поверите, там даже есть девушки. Сейчас буду их целовать. Приглашаю подняться нашу знаменитую кардиологию; Аверина и Селиванову, - назвал он.

Из центра зала поднялись доктор Саша с Анюткой. Высокие, стройные, красивые, они плыли диковинными птицами и резко контрастировали с предыдущими награжденными. В большинстве своем до этого на сцену поднимались солидные мужчины, а нашими ребятами можно было только любоваться.

- Сейчас тебя вызовут, - предупредила я своего доктора.

- И третью бригаду; Ковалева и Летицкую, - добавил родственник.

- Как? – опешила я.

- Пойдем, пойдем, - поторопил доктор Витя.

- Ты знал? – я пыталась сохранить лицо.

- Конечно, - шепнул доктор. – Я же пытался сказать, только ты не слушала.

Господи, ну почему эти каблуки так громко цокают? И почему кажется, что все пялятся на нас а я вышагиваю голая?

- Спокойно, Малыш, это ещё не расстрел, - снова шепнул доктор.

- Угу. Простой эшафот, - согласилась я и примерила улыбку.

- Ничего такие лошадки, - не унимался шутник. – Андреич, и от меня их поцелуй!

Послышались смешки. А нас уже награждали, и для каждого у Громовержца нашлись слова.

- Спасибо, доча, порадовала, - шепнул он мне. – Ты уж не сердись на меня.

- Я люблю тебя, деда, - призналась я.

- И я тебя, деть, - расцеловал меня Громовержец. – Не подвела.

Но этих слов никто, кроме стоящих на сцене, не расслышал. Нам тоже аплодировали.



Все подходит к концу, закончилось и награждение. Началась неофициальная часть.

- В девять быть на работе, - напомнил Бургундский, отловив нас на выходе из зала.

- В девять будем, - заверил его доктор Саша. – А сейчас не мешай танцевать с красивой девушкой. – Сударыня, позвольте вас пригласить, - улыбнулся он Анютке.

- Позволяю.

- Сборище фанатиков, - прошептала я, осмотревшись.

Играл оркестр, танцевало несколько пар, а все остальные, разбившись на группы по интересам, попивали пиво и оживленно что-то обсуждали. Им  было интересно! Слышался смех, кто-то горячился, не соглашаясь с оппонентом. Они торопились рассказать о своих интересных случаях и выслушать чужие. Это очень напоминало нашу кухню, вот только масштаб был покрупнее.

- По-моему, нормально, - пожал плечами Витя. – Потанцуем?

- А ты решился пригласить? – отшутилась я.

Доктор тихо мурлыкал что-то про себя, а я слушала, как бухает его сердце… или это мое грохотало в ушах? Я не разобрала.

- Витька, я поняла, почему Анжелка не смогла померить давление, - сказала я, когда пауза уж очень затянулась. – Она ведь умеет.

- Да? И почему же? – спросил Витя, даже отодвинул от себя, чтобы взглянуть.

- Юрка мезатон колол, - объяснила я.

- Да ты что? - усмехнулся доктор. – Какая неожиданность.

- Витька, я серьезно, - надулась я. – На мезатоне же давление моментально подскакивает.

- Ну-у, и что?

- А до этого было низкое. Юрка уколол, давление подскочило, а  Анжелку он не предупредил, она наверняка мерила со ста двадцати, ста сорока. Конечно, там тишина, - объяснила я.

- Догадалась? – спросил Витя, а я только кивнула. – Юрке мы уже это объяснили. И вообще, я не понял, - нахмурился доктор. – Пока я строю планы твоего коварного обольщения и соблазнения, ты думаешь о каком-то там Юрке? Буду его убивать.

В тот момент он изрядно повеселился, наблюдая за моими попытками поймать челюсть. А она пропрыгала через помещение и закатилась куда-то под стулья. Следом за ней отправилась и крыша.

*****
На подстанции царила тишина и запустение. Не было слышно гула голосов на кухне, никто не бродил по коридорам, лишь одинокая Аллочка выглянула, увидела нас и тут же появилась с дымящимся чайником в руках.

- Чай пить будете? Горяченький, - предложила она.

- Не нравится мне всё это, - призналась я, найдя на столе чайники с горячей заваркой. – Тайфун пронесся?

- Народ в поле, пашут, - усмехнулся доктор. – Малыш, подожди меня минуту, - и он понесся наверх.

Понятно, это мне одежду прямо к сцене подают, а потом можно переодеться и на подстанцию вернуться в рабочем виде, а о докторе никто не побеспокоился, ему теперь переодеваться. Не ездить же на вызова в костюме. Неудобно это, то ли дело родные джинсы!

Услышав наши голоса, из диспетчерской высунулась взлохмаченная голова Оксаны.

- Эй, образцовые, вы что ль вернулись? – окликнула она.

- Чего кричишь? – удивилась я. – Не вернулись мы ещё, нас до девяти отпустили, - пояснила я.

- Рыжик! Ноги в руки и бегом! – возмутилась Оксана. – Зашиваемся!

- Да что случилось? – опешила я. – Ты не ори, пальцем ткни.

- Блин, пока некоторые там водку пьянствуют и безобразия нарушают, у меня три аварии на трассе, а теперь ещё и баба полыхнула факелом, не Юрку же посылать! – возмущалась Оксана.

- Ты только не кричи, - попросила я. – Мы хотели поужинать.

Получив карточку, я завернула в аптеку. Под ожоги из Марковны можно выморщить дефицит. Ожог, как и авария - дело святое. Дополнительный интубатор, система, пара флаконов с растворами и баллончик с пантенолом – вот и весь мой улов. Сунув все это в пакет, я понеслась за врачом. По дороге столкнулась с Сашкой, который только забрел на подстанцию.

- Едем, - выпалила я.

- Куда? – опешил водитель. – Нас же ещё нет.

- Обширный ожог! – пояснила я и, сунув Сашке пакет с добытыми лекарствами, понеслась наверх, осчастливливать врача. – На Румянцеву едем.

- Злые вы, недобрые, - вздохнул Сашка и затопал на выход. – Уйду я от вас! – крикнул он мне вслед.

- Витька, ну что ты возишься? – возмутилась я, влетев в мужской салон.

- Тебя стучать в детстве не учили? – спросил доктор, поспешно прикрываясь джинсами.

Когда я влетела, он в трусах и носках сражался со своим костюмом, запихивая его в пакет.

- Учили, учили, - подтвердила я. – Витенька, у нас обширный ожог!

- Сейчас спущусь, - выставив меня в коридор, он захлопнул за спиной дверь.

И только когда я закурила, сидя в машине, до меня дошла вся нелепость ситуации. За сутки настолько привыкаешь к обнаженным телам, что уже не обращаешь внимания кто перед тобой, мужчина или женщина.

- Врач – существо бесполое, - покачала я головой. – Докатилась.

- Ты о чем, Рыжик? – покосился на меня Сашка.

- Мысли вслух, - пояснила я. – Тихо сам с собою…

- Смотри, привыкнешь, - хохотнул Сашка.



- Что ты творишь? – буркнул доктор, забираясь в машину. – Погнали, Сань.

- Извини, пожалуйста, - попросила я и затихла.

Легкий снежок уже успел превратиться в настоящий снегопад. Сашка чертыхался, пытаясь разглядеть хоть что-то в снежной пелене, мужики тихо переговаривались в кабине, я не лезла, забившись в кресло, как нашкодившая кошка.



Я сглотнула подступившую тошноту и стала лихорадочно вспоминать, чему же меня учили, и что от этих знаний осталось в моей голове.

Распаковав ящик, машинально вытащила шприц и протянула руку доктору, он так же на автомате выдал ампулу. А руки-то у меня оказались умней головы, сами вспомнили. Набрав наркотик, стараясь не дышать, присела около женщины.

- Сейчас, миленькая, потерпи, - шепотом попросила я, а глаза лихорадочно отыскивали хоть одну вену в зоне доступа.

Кисти! Набухшие вены это то, что нужно. Дальше все просто, нужно только начать, потом будет уже не до тошноты, не до испуга, да и голова начинает работать.

- Папа, а мы что, на бабушку больше писать не будем? – гундел парнишка лет пяти и дергал мужчину за руку.

- Уберите ребенка, - спокойно сказал доктор.

Вытащив пинцет, он осторожно освобождал спину женщины от остатков горелой вонючей тряпки.

- Ой лишенько, - стонала женщина.

- Как же так получилось? – спросил Витя, заметив, что я уже заканчиваю с уколом.

Боль сейчас притупится, женщина сможет передохнуть.

- Соду мне приготовьте, - сказала я мужчине, заметив, что он выставил ребенка за дверь кухни.

- Что? – недоуменно спросил он.

- Соду, обыкновенную соду и воду кипяченую. Есть кипяченая вода?

- В чайнике, - сообщил он, осторожно обходя стоящую на карачках женщину.

- Хорошо, - кивнула я. – Соду достаньте.

- Я уже спать собиралась, - со стоном рассказывала женщина. – Помылась, вот вышла голову посушить…

Вытащив из шкафа пачку соды, мужчина замер, глядя на нас.

- Нужна чистая простынь, - снова сказала я ему. – Свежая.

- Что? – снова переспросил мужчина. – Мама, как Вы?

- Полегче, Сережа, - простонала женщина. – Вы с Игорьком не волнуйтесь.

- Хорошо, вы сушили волосы, а что дальше случилось? – допытывался доктор.

- Мне нужна чистая, глаженая простынь, - пояснила я мужчине.

- А-а-а, сейчас принесу, - мне показалось, что мужчина с поспешностью выскочил за дверь.

Зрелище не для слабонервных, да и запах тоже.

- Газ зажгла, начала сушить, - объясняла женщина. – Я и не заметила, это Сережа прибежал, кричит, что что-то горит. Он меня и потушил, - рассказывала женщина.

Доктор с удивлением посмотрел на меня, не совсем понимая, о чем рассказывает женщина. Кажется, он принял это за бред, но женщина-то хоть и поплыла, всё ещё держалась.

- Иногда женщины сушат волосы над газом, - тихо пояснила я, остужая воду из чайника под струей холодной воды.

- Зачем? – одними губами спросил доктор.

Я пожала плечами, ну не объяснять же ему сейчас, что пожилые люди не пользуются феном, а предпочитают такой способ сушки. Экономят.

В принципе, картина происшествия уже понятна, женщина сушила волосы над газом, то ли сами волосы были длинными, то ли рубашка вспыхнула, но мы имеем ожог спины и затылочной части головы, вздувшиеся пузыри и запах паленой тряпки, волос и кожи. Всё просто и банально.

Вода остыла до температуры тела, я развела в банке соду и начала обрабатывать раствором обожженную спину.

Вот так молча, в четыре руки и работали. Если встречался кусок, прилипшей к пузырю рубахи, доктор просто указывал на него пинцетом, а я размачивала его раствором, чтобы не сдирать пузырь.

- Ой, а мы её уже полечили, - сообщил мужчина и смутился. – Ну это… мне бабка всегда говорила, что ожог нужно мочой помочить.

Голову бы ты себе мочой полил, чтобы мозги заработали! У женщины и так открытая рана, а ты на неё все отходы своего организма выплеснул. На тебе, Боже, что мне негоже. Всё, что вредно и ненужно организму, фильтруют почки, выводят, а ты все это теще выдал. Теперь, как ни старайся, её не уберечь. Помимо ожога придется врачам бороться и с присоединившейся инфекцией, которую ты по доброте душевной, ей подарил.

И ведь не скажешь. Не имеем мы права выговаривать родственникам пациента, и ругаться с ними, не имеем права. И снова поползут слухи о плохих врачах! Ведь ты-то, мужик, все правильно сделал, самого дорогого можно сказать не пожалел, помощь оказал, а хреновые врачи заразу занесли! Потому и будет твоя теща гнить на больничной койке. Во всем виноваты врачи.

Глядя на сжатые челюсти доктора, поняла, что и у него в голове сейчас крутятся те же мысли, вот только на эмоции мы не имеем права.

- А давайте пузыри проткнем, ей же больно, - не унимался мужчина.

- Не нужно, - поймал его за руку доктор. – Не нужно сейчас протыкать, - повторил он, а глаза от злости уже черные и желваки на скулах гуляют.

Вот только, эти признаки вижу я, Санька увидит, наши все заметят, а для постороннего доктор выглядит бездушной машиной, лишенной эмоций.

- Все говорят, что пузыри нужно протыкать, я вот даже по телевизору видел, там доктор говорил, что …

- Не нужно, - снова спокойно сказал доктор. – Всё сделают в больнице. Сходите, пожалуйста, к машине, возьмите носилки. И найдите соседей, чтобы донести носилки до машины.

- А что, нести некому? – удивился мужчина.

- Некому, - подтвердил Витя. – У нас нет санитара.

Нет, найти негров не проблема, я бы сама метнулась по подъезду, разыскала мужиков, но пусть этим займется наш всезнайка, а то, неровен час, доктор может и из себя выйти, вон как желваки ходят. И тогда последствия будут катастрофическими, достаточно навредил нашей пациентке этот доброхот.

Пока я подсушивала спину и голову женщины стерильными салфетками, доктор встряхнул баллончик с лекарством.

- Молодец, что захватила, - негромко похвалил он, посмотрев на баллончик.

- Могу взять с полки пирожок? – пошутила я.

А пациентка наша уже поплыла на уколе; улеглась на пол, глаза закрыла, даже посапывать начала. Пусть отдохнет от боли, ей сегодня досталось, и ещё больше предстоит.

- Хулиганишь? – поинтересовался доктор, нанося пену по всей поверхности ожога.

Обычный треп – единственный способ выпустить злость. Это потом, вернувшись на подстанцию, можно будет возмущаться, а сейчас нас двое, должны негатив погасить своими силами.

- Конечно, - подтвердила я. – И ты меня за это любишь.

- Я же сумасшедший, - подтвердил он. – У любого спроси.

- И я тебя. Ты пыле-влаго-непроницаемый, пуленепробиваемый, железобетонный. Как монумент на площади.

Обиделся доктор, нахмурился. Ладно, хоть так смогла его вытащить из состояния злости, это чувство живое, потом извинюсь, когда силы будут. Лучше бы, конечно, развеселить, да вот только веселье взять неоткуда.

- Не обижайся, - попросила я.

- Где ты была вчера вечером? Я на телефоне повесился.

- У деды. Усугубляли коньяк, - призналась я. – А что, было что-то срочное?

- Нет, поговорить хотел, - поморщился он. - И как коньяк?

- Лучше бы я умерла… вчера, - призналась я.

- А завтра?

- Отбываю утренней лошадью, - лаконично ответила я.

- Опять?! Да сколько же можно?! – вскинулся доктор.

- Чего кричишь? Я же на денек. Вот получу свою кучу люлей и вернусь зализываться, - усмехнулась я.

- Точно вернешься? – уточнил доктор.

- Даже не прошу никого с Толстым гулять, - заверила я. – Сама выпущу, когда вернусь.

- Мне это не нравится, - сообщил Витя.

- Это что-то новенькое, - развернув простынь, я укрыла ею спину женщины.

Теперь, когда её будут загружать на носилки, завяжу, чтобы повязка не сбилась.

- Мне не нравятся твои поездки, твои мужики, мне не нравится тот хлыщ, - упрямо повторил доктор, намекая на моего дядюшку.

Нет уж, на сегодня ты свой лимит выбрал, больше не удастся огорошить. Я тоже выбрала, хватит эмоций.

Такая у нас была манера общаться, каждый стремился ошеломить другого. В самом начале нашей совместной работы, доктор вводил меня в состояние постоянного ступора, а потом я поняла, что так он поддерживает себя в рабочей форме. После этого он получил дополнительный допинг, ожидая сюрпризов уже от меня.

Как ни странно, Вите такое общение понравилось. И хотя по подстанции ползали упорные слухи о наших отношениях, на самом деле все сводилось к ночным телефонным разговорам, прогулкам, кафе, и редким посиделкам у деды или Юрки. Да, раньше он водил меня в школу за руку, но школа закончилась. Мы не мешали друг другу жить, не обсуждали круг общения, не давали оценок, лишь подтрунивали.

- Переигрываешь, - улыбнулась я. – Ты на ревность неспособен.

Оказывается, в то время, пока я вытаскивала его из злости, он занимался тем же самым. Мы тихонько похихикали, ожидая носилки.



*     *    *

- Спасибо, Вася, - сказала я, с трудом выбираясь из машины.

Страшно было подумать, что нужно ещё выволочь тяжеленную сумку, взвалить её на истерзанное плечо, и дотащить эту тяжесть до квартиры. Все мышцы ныли, кости ломило, в придачу, жутко болел бок, по которому двинули сапогом, саднило.

Ничего, сейчас отмоюсь, завтра отлежусь, а потом на сутки, снова можно жить.

- Сама-то дойдешь? - спросил водитель и легко подхватил сумку.

- Доползу, - призналась я.

- Зачем тебе это нужно? – поинтересовался Вася, поддерживая меня, пока я ползла к подъезду. – Нормальная ведь девка.

- Хочу вернуться в форму.

- Ну-ну, - усмехнулся Вася.

- Зря смеешься, - пояснила я. – Скорость реакции упала, а на вызовах всякое бывает. Не поверишь, чуть под нож не попала.

- Не поверю, тут ты права. Замуж тебе пора, - сказал Вася, открыв дверь подъезда.

- Что я тебе плохого сделала? – поинтересовалась я.

- Юмористка, - рассмеялся водитель. - Помочь?

Увидев соскочившего с подоконника доктора, Вася мгновенно подобрался, даже сумку  отшвырнул под дверь.

- Эй, это свои, - остановила я его.

И не нужно смеяться, не смотрите, что Вася всего метр шестьдесят три и весит чуть больше меня, не смотрите на его седины и морщины. Ошибётесь. Этот старичок – водитель моего любимого дядюшки, и не всегда он машину водил, точнее, машину и не только, он водил всегда и везде. Даже там, где они по определению пройти не могут.

- Точно? – усомнился Вася и внимательно рассмотрел доктора. – Может…

- Это мой гость, - остановила я его. – Спасибо, дальше я сама.

- Ну, смотри, - бросив ещё один взгляд на доктора, Вася отправился к машине.

Ему ещё предстояла обратная дорога.

- Не по-онял. Он мне что, угрожа-ал? – удивился доктор.

- Он меня охранял, - пояснила я.

- Малыш, это ты? Это точно ты? – удивленно уставился на меня доктор.

- Мое альтер эго, - усмехнулась я.

Не видел меня доктор в камуфляже. Никогда не видел. Да, хорошо, что морду я догадалась умыть раньше.

Толкнув дверь, я ввалилась в квартиру. Свет горел. Помню, я ещё пыталась перетащить сумку через порог.

- Иди, гуляй, - сказала я собаке.

- Я его уже выгулял и накормил, - издалека услышала я голос доктора. – И кофе тебе сварил, топай на ку…

- Мне плохо, - успела я признаться, удивленно наблюдая, как пол становится на дыбы.

А дальше кто-то выключил свет.

Комментарии


Комментировать
Чтобы оставлять комментарии, необходимо войти или зарегистрироваться