Контакт по форме 100

Зав подстанцией, заканчивая пятиминутку, напутствовал сотрудников:
  -- Пока зачет по инфекциям не сдадите, заявления на отпуск не подпишу, учтите!..


Зав подстанцией, заканчивая пятиминутку, напутствовал сотрудников:
  -- Пока зачет по инфекциям не сдадите, заявления на отпуск не подпишу, учтите!
   Две смены грустно загудели, выбираясь из конференц-зала в коридор. Женечка Соболева, принявшая бывшую Носовскую двадцатую бригаду, пролезла к, собирающему карточки, заведующему.
  -- Герман Исаевич, - Стахис поднял на нее глаза, - доброе утро.
  -- Доброе, Женя, - отозвался Герман.
  -- Я хочу попробовать в институт поступить.
   Герман криво усмехнулся, в зале кроме них никого не осталось:
  -- Я не могу сказать, что меня радует перспектива остаться без еще одного фельдшера на июль, но, если поступишь, буду рад. Принесешь справку старшему фельдшеру, и дерзай! А если завалишь, поимей совесть и приходи работать.
   Женька обрадовалась и, подхватившись к выходу, на бегу радостно сказала:
  -- Спасибо! Я все поняла.
   В коридоре ее поджидал Боря Котов с карточкой в руке. Женечка уткнулась ему в грудь, расстроилась.
  -- Что, на вызов уезжаешь?
  -- Угу, - промычал Котов. - Чего от Стахиса хотела?
  -- Да так, ничего. Просто предупредила, что буду поступать в этом году.
  -- И как он?
  -- Нормально, от счастья не прыгал, но и ругаться не стал. А что? - Женечка отодвинулась от Котова, - Виленка вон, уже третий курс закончила, в академе год просидела, а я даже не попыталась ни разу. Надоело в фельдшерах ходить. А ты будешь поступать?
  -- Два раза пролетел, хватит! - Котов наклонился, чмокнул Женьку в щечку и пошел к выходу. На ходу обернулся, - Увидимся, даст Бог! Пока.
  -- Пока.
   Котов ухаживал за Женечкой, правда, со стороны это было совсем незаметно. Первое время, года два она работала с Мариной Захаровой. Очень была увлечена работой и собой. Больше всего ей нравилось производить впечатление. Приятно, когда оглядывались вслед, когда на вызове распахивали удивленно глаза и отпускали комплементы даже заскорузлые старики, а матроны в летах, видя румянец у мужей и блеск во взоре, старались как можно быстрее выпроводить соблазнительную фельдшерицу.
   Женькина доктрина была высказана в фильме Девчата артисткой Румянцевой, - пройти так, чтобы они (мужчины) падали, падали, и сами в штабеля складывались! И долгое время так оно и было. Пока не появился Боря Котов. Демобилизованный после армии в октябре восемьдесят четвертого, он сразу привлек внимание всего женского населения подстанции. За исключением Женьки. Котов тоже любил производить впечатление. Держащихся обособленно Женьку и Марину на подстанции любили, как любят красивые игрушки. На них любуются, но руками не трогают. Котов же был неприступен. Сплетники понесли слух, что у Бори есть пассия на стороне. Кто? Где? Котов молчал. Такого тумана напустил, был спокоен со всеми, ровен, а с Женькой порой даже холоден. Она же не видела и не замечала ничего. Душевный перелом случился позже, после аварии осенью восемьдесят пятого, когда погибли врач и фельдшер. Когда неожиданно и как-то болезненно исчезла с подстанции дочь заведующего Женькина подружка Вилечка Стахис. Будто пелена спала с Женькиных глаз. Кто она? Какая она? Как живет? Зачем живет? Работа стала обыденной и утомляющей. Восторг и азарт вдруг исчезли, а объект исцеления - больные стали раздражать. Стали раздражать грязные квартиры, хамящие, дышащие перегаром и норовящие щипнуть за попку мужики, толстые неопрятные женщины в климаксе с немытыми кое-как уложенными волосами, заплеванные полы и стены с тараканами и клопами, серые сальные ванные и раковины. Раньше ничего этого она не видела, и вдруг мир из радужного и веселого стал серым и скучным. А она в свои двадцать два года, поняла, что еще год - два и станет старой девой, заглядывающей мужикам в глаза с собачей тоской во взоре - ну полюбите меня, ну приласкайте! Я же вот какая, и фигурка и прическа, и глазищи мои серые! И может, кто-нибудь снизойдет, обнимет за талию, поведет за собой к ближайшей койке... А тут, Марина Захарова объявила, что выходит замуж. Для Женьки это было равносильно предательству. Через полгода Марина ушла в лечебный отдел на легкий труд, карточки разбирать, а осиротевшая Женька осталась одна мыкаться по бригадам. Тоска! И тогда Женька решилась, она подошла к старшему фельдшеру и, потупив глазки, краснея, попросила поставить ее в одну бригаду с Борей Котовым. Старший фельдшер погладил ее по головке, и сказал:
  -- Поставлю, со следующего месяца! - и добавил, - и что вы в нем нашли? Кобель, он и есть - кобель!
   Женька поняла, что она не первая подошла к нему с этой просьбой. В расстроенных чувствах убежала в фельдшерскую и ревела от обиды, пока на вызов не позвали. Ну откуда ей было знать, что еще месяц назад, Боря сам подходил к старшему с точно такой же просьбой. Старший фельдшер, великолепный психолог, тогда ответил Боре, что не станет этого делать. Боря потемнел лицом, но смолчал. Дважды просить он не привык.
  
   И вот начались их совместные выезды. Первое же дежурство оставило Женьку в недоумении. Никаких знаков внимания, выдержанная любезность, ровный тон, ношение ящика - это все, что исходило от Котова. Казалось, ему абсолютно все равно, с кем он работает. До последней минуты Женя ждала, что Котов предложит ей встретиться после дежурства. А он сразу после утренней конференции исчез. Это настолько обескуражило Женю, что она даже не обиделась. Всю дорогу к дому, и пока принимала душ, она пребывала в удивлении. Отчего же Котов не назначил ей встречи? Ведь сегодня и завтра они свободны. Странно.
   Странности эти продолжились и на следующем дежурстве, и через дежурство... В девять они сдавали бригаду и отчитывались на пятиминутке а в девять тридцать Котов растворялся, и Женьке никак не удавалось засечь этот момент исчезновения. В конце концов, через два месяца таких странных дежурств, Котов, когда они возвращались с последнего вызова, повернувшись к Жене, сидевшей в салоне, спросил:
  -- Ты свободна сегодня вечером?
   Женька, уже не ожидавшая этого вопроса и совершенно не готовая кокетничать и кобениться (вроде: мы вас ждали, теперь и вы подождите) сказала:
  -- Свободна.
  -- Тогда, давай встретимся?
  -- Давай, - сама себе удивляясь, сказала Женька, и спросила себя, а почему она не задала вредный вопрос типа - а зачем? Такие немного нагловатые и в тоже время идиотские вопросы ставили парней в не менее идиотское положение, и те стояли с соответствующим выражением физиономии, не зная, что ответить. А что ответишь? В самом деле - зачем? И так целыми сутками вместе. И решив, что Боря, вообще-то,это не все остальные, успокоилась.
   Однако встречи их были не регулярны. Боря периодически исчезал по утрам, а Женька все никак не могла заставить себя спросить его - куда это он? Не хотелось нарываться на отказ объяснить. Боря - парень скрытный. О том, что он воевал в Афганистане, Женя узнала случайно, когда Котов пригласил ее домой. Женька увидела между стеклами книжной полки большую фотографию четверых ребят в запыленной форме, тельняшках, с автоматами, сидящих на броне какой-то военной машины и среди них Борю, такого же запыленного, грязного с санитарной сумкой, лежащей рядом на броне. Она долго стояла перед фотографией, сзади подошел Котов, протянул маленький резной стаканчик с водкой, накрытый куском черного хлеба с салом, и сказал:
  -- Это мое второе рождение. - Женька повернулась к нему, взяла стаканчик и спросила:
  -- А где это?
  -- Кандагар, восемьдесят второй.
  -- А где сейчас эти ребята?
  -- Похоронены, - сказал Боря, и добавил, - Вечная им память! - И опрокинул свой стаканчик. Отломил кусочек бутерброда, кинул в рот, пожевал. - В этот день от всей роты нас осталось четверо, мы тогда сфотографировались. - Боря подошел сзади, пальцами провел по фотографии. - Шестеро внутри, скончались от ран, с ними лейтенант. А сейчас - я один жив.
   Женька выпила ледяную водку, закусила. От жгучести выступили слезы. Она зажмурилась. А Боря продолжал: - Нам еще год оставалось служить. И за этот год я потерял еще троих - вот этих. - Он увидел Женькины слезы, - а я плакать не мог. Наверное песок глаза высушил. - Он обнял ее, прижал.
   Неожиданно открывшийся для Женьки пласт Котовской биографии, ошеломил. Она встречалась с ребятами, вернувшимися из Афганистана - афганцами. Но те не скрывали своего участия в войне, порой даже бравировали. А Котов?.. Котов развернул Женьку лицом к себе и вдруг спросил:
  -- Выйдешь за меня?
  -- Выйду. - Ответила немного захмелевшая Женька, - А ты меня любишь?
  -- Очень, - ответил Боря, - и давно.
  -- А что ж ты?.. - Женька уперлась ему в грудь кулачками. - Что ж ты молчал?!
   Боря развел руками. И тут же спросил:
  -- А ты?
  -- И я. - Ответила Женька просто. - Я ждала. Мы с тобой столько работали вместе, встречались, а ты молчал.
  
   И уже много позже, когда Женька объявила родителям и бабушке, что собирается выйти замуж, на реплику матери, после вздоха отца давно пора, - а ты нас познакомишь? Она вспомнила, что ни разу за год свиданий, гуляний и любви не догадалась пригласить Борю в дом и познакомить с родителями. Страшно было. За все их совместное общение Женька так до конца и не раскрыла всех тайн Котовской души. Многое узнала, и многое осталось в тени. Каким он покажется папе и маме, каким его увидит бабушка?
  
   Сера, марганец, алюминий и железо легко меняли свои валентности, из двух солей рождались новые соединения. Женька увлечённо решала окислительно-восстановительные реакции в задачнике Хомченко по неорганической химии. Она расположилась на кресле в фельдшерской. Оба окна на распашку, во дворе решают свои проблемы воробьи. Над дверью пощелкивает динамик селектора, изредка выкликая бригады, все ближе продвигая Женькину к выезду.
   Боря успел уже съездить и вернуться. Понимая, что Женьке сейчас лучше не мешать, он устроился на диване в холле второго этажа у старенького Рекорда и трещал барабаном переключателя каналов. Гусев, плюхнувшись рядом, заметил:
  -- Ручка отвалится. Пластмасса!
   Котов, найдя, наконец канал 2х2, удовлетворенно хмыкнул:
  -- Будем зырить Суперченел.
  -- Ну, и будем. - Ни к чему подтвердил Гусев. - Иногда неплохое кино кажут, но этим рекламным клипом с апельсинами задолбали.
   По селектору выкрикнули Женькину бригаду, Котов глянул на часы - пол-одиннадцатого. Женька выплыла из фельдшерской с задачником и тетрадкой под мышкой. Проходя мимо парней, поздоровалась:
  -- Привет, Валь. - Гусев ответил:
  -- Привет, Жень.
   Женька тормознула у телевизора, загораживая экран, и давая полюбоваться идеальной фигурой в приталенном поплиновом халатике. За эти халаты у сестры хозяйки периодически шли драки, всем хотелось, но не всем доставалось. Котов любовался, а Гусев не вытерпев, попросил:
  -- Женьк, не прозрачная!
   Женька хмыкнула:
  -- Была б прозрачная, не упрекал бы!
   У диспетчерской ее ждал водитель, когда Женька, читая карточку повернулась к нему, сказал негромко:
  -- Нам надо бы на заправку заехать, сменщик не успел.
   Женька махнула рукой:
  -- Заедем, там ничего особенного - температура у мужчины сорок шесть лет. Наверное или ангина или ОРЗ, или пива холодного перепил или мороженного объелся. Поехали!
  
   Эх, не повстречался Женьке этим утром неизвестный, которой сказал бы, что Аннушка уже разлила масло, да и кто вообще может предупреждать нас о грядущих событиях?
   Дедушка Аман, это конечно не Аннушка, но роль его во всей этой истории не менее важна. И вчера он десять часов по жаре трясся в стареньком Львовском междугороднем автобусе, от Муюнкума везя сыну в Алма-ату пятилитровый термос с верблюжьим молоком. Сын Серикжан летел в Москву, а там жила его сестра - младшая дочь дедушки Амана - Алия и внуки Павел и Сергей. Алия четырнадцать лет назад вышла замуж за лейтенанта Александра Павлова - ракетчика. Тот служил на полигоне в Сары-Шагане, ракеты пускал, на сайгаков охотился зимой, щук ловил в Балхаше, а сам попался на крючок и влюбился в Алию, или в Алю, как ее теперь звали на русский манер. Военный муж, прослужив положенное и обзаведясь семьей, поступил в Академию в Москве и, проявив себя талантливым электронщиком, после окончания ее остался работать в каком-то ящике в столице. Раньше каждое лето внуки приезжали в дедушкин аул, а этим что-то заупрямились. Алия писала, вроде бы муж обещал путевки раздобыть в пионерский лагерь. Но удалось или нет, неизвестно. А тут Серик по своим редакторским делам собрался в Москву, по телефону сообщил отцу, что Алию увидит, остановиться собрался на несколько дней, спрашивал, что передать? Да что ж передашь? Разве молока верблюжьего? Вот и надоил дедушка Аман, да и повез сам. Самолет в Москву у сына ночью, до семи как раз успевал приехать и посидеть, и поговорить, и сына проводить. Не в аэропорт, конечно, но хоть в такси посадить.
   Сын встретил отца, обнял, пожурил, что тот так беспокоен, и из-за ерунды так мучился по жаре. Но прекрасно понимая, что все равно сделанного не воротишь, положил плотно укупоренный термос в чемодан, перед этим, не забыв, правда и себе и отцу налить по большой пиале верблюжьего молока. Вспомнил детство. Озаботился тревогой отца. Тот пожаловался, что утром, когда доил верблюдицу показалась она ему невеселой. Серик усмехнулся, - А с чего ж ей веселиться? Надеялась верблюжонка покормить, а тут ты, отец, все выдоил.
   В восемь сын уехал, а отец остался ночевать в городе, чтобы утром тем же автобусом вернуться в Муюнкум.
   В самолете Серикжану не повезло. После тридцатиградусной жары на него все пять часов дул холодный воздух из вентилятора. Да так, что Серик простудился, уже после посадки, почувствовал он познабливание и голова стала побаливать и грудь. К счастью, такси подвернулось сразу, несмотря на первый час ночи по московскому времени, уже в два он обнимал Алию, жал крепко руку Павлову и лично уложил в холодильник термос с молоком. Племянники уехали-таки в пионерлагерь. Уже с неделю. Муж Алии сказал, что завтра едет в Подмосковье на испытания, и будет проезжать мимо лагеря, обещал захватить термос для мальчишек. Серик от чая отказался, пожаловался, что устал, сказывалась разница во времени. Завтра его ждали на Старой площади и надо было выспаться.
   Однако, утром, проснувшись в половине девятого, а что б не поспать? Детей нет, а мужа в семь забрал служебный газик , а брату не так уж рано нужно уходить, Алия вошла в комнату детей, где спал Серик. Тот сидел на кровати и кашлял. По лицу градом катился пот. Алия приложила руку ко лбу.
  -- Да ты горишь! - сбегала за градусником.
  -- Простыл в самолете, - прохрипел Серик, засовывая градусник под мышку. - Рейс забит, даже пересесть некуда было.
  -- Давай я врача вызову? - Предложила Алия, - ты мне не нравишься. - Она через пять минут выдернула градусник. - Ого! Сорок! - и решительно направилась к телефону.
  -- Подожди! - натужно крикнул брат, - Дай сначала аспирину что ли? А если легче не станет, тогда вызовешь. - Он опять закашлялся, сплюнул жидкую мокроту. - У меня там в пиджаке в прихожей - платок, дай пожалуйста!
   Алия принесла и платок и аспирин и чашку с водой - запить. Через полчаса она все-таки вызвала скорую.
  
   Старший врач подстанции имел странную и смешную фамилию - Худеньких. И как только не перевирали за тридцать три года ее. Но чаще всего, говорили - Худенький. Звали его, как и погибшего три года назад Носова - Виктор Васильевич. И был он высок, не худ и интеллигентен. И врачей и фельдшеров вот как держал! Крепко. Завподстанцией не случайно выбрал его из других врачей, и предложил перейти в старшие. В В.В. чувствовалась та сила лидера и командира, так необходимая любому руководителю. Являясь фактически вторым после заведующего, Худеньких вел всю лечебно-учебную работу. Проверял карточки, заставляя нерадивых переписывать по несколько раз плохо оформленные документы, выезжал с фельдшерами на непонятные случаи, когда не хватало линейных врачей, объяснял, показывал, заставлял писать рефераты по разным болезням и не уставал повторять: Не знаешь что делать? Не делай ничего! Позвони мне. Один ум хорошо, а два - лучше Субординация - субординацией, а за наглость и хамство мог и в морду двинуть. Но исключительно в своем кабинете. И на ты, только с глазу на глаз. И когда к нему обращались за советом, хвалил, что не впали в порок гордости и амбиций, а честно сознались, что ситуация безвыходная, что знаний и опыта маловато. А на что ж тогда и нужен старший врач, как не для решения трудных вопросов?
  
   Женька осматривала Серикжана недолго. Больше всего смутил ее кашель. С обильной пенистой мокротой, а в лёгких почти чисто. Ну, так, немножко подхрипывает, но не так, как должно быть при воспалении легких. А оценив ситуацию, Женька, подумала именно о нем. И температура, и то, что больной твердил о холодном вентиляторе в самолете, и кашель, все ее подталкивало к единственно верному диагнозу. Сбивала с панталыку только мокрота. При обычной пневмонии, да еще в первый же день болезни никакой мокроты быть не должно! А она есть. Отчего? Женька уже решила, ну ее эту мокроту к черту! Сейчас запрошу место на мужчину с пневмонией и пусть они там сами разбираются, такая мокрота или не такая? В последний момент, она все-таки передумала и на всякий случай позвонила на подстанцию.
  
   Худеньких сидел в диспетчерской и проглядывал карточки вчерашних и ночных бригад, выискивая перлы. Он поднимал палец и зачитывал:
  -- Гематома всего тела! Алкогольное опьянение О, как! Это что ж, сплошной синяк? Кто это у нас такой остроумный? - В.В. прочитал фамилию врача. - Наумов, разумеется! И куда ж он его? В шесть семь, естественно. - Взял другую карточку, - а это тоже не хило, - процитировал: - остаточные явления мозгового кровообращения! Шедевр! Оно и понятно, такой инсульт, что больной только на остаточном кровообращении и живет. - он аккуратно вписал между явления и мозгового слово нарушения. - Ладно, простим, в четыре утра и не такие диагнозы можно влепить. Особенно от старательности. Абсолютный непревзойденный шедевр помню, еще с институтских времен - Общий фимоз! Мы все тогда долго думали, а что доктор собственно хотел сказать? Что человек удавился? Или что?
   Женькин звонок прервал его монолог. По мере рассказа улыбка сползала с его лица. Когда она закончила, В.В. сказал:
  -- Молодец, что позвонила! Не трогай его. Путь побольше пьет. Сестре скажи, что б сидела в своей комнате. Забери у нее ключи от квартиры и никого не впускай и не выпускай. Ну, как зачем? На всякий случай. А черт его знает. Извини. Сядь где-нибудь с телефоном и жди. Я позвоню.
   Старший с загадочным и очень озадаченным выражением лица вышел из диспетчерской. Он вошел в кабинет заведующего и молчал, пока Стахис не спросил:
  -- Что случилось?
  -- Ты не поверишь, но кажется Соболева нарвалась на легочную форму чумы. - Сказал В.В.
  -- Чего? - и в самом деле не поверил Герман, - ты сам-то веришь? Это она сказала?
   Худеньких сел у стола, положил голову на руки.
  -- Нет, она чуть не повезла больного, да на всякий случай позвонила мне. Ну ты ж знаешь, я им постоянно твержу, что б не стеснялись спросить, если что непонятно. А Женя обратила внимание на несоответствие - клиника пневмонии, а мокроты не меряно откашливает.
  -- А эпиданамнез? - Стахис никак не мог поверить.
  -- Непонятный какой-то. Больной прилетел из Алма-аты, главный редактор какого-то журнала. Остановился у сестры. Убежден, что простудился в самолете. А больше никто ничего не знает.
  -- Ну вот видишь! Из города, человек интеллигентный. В эндемическом районе не был.
  -- А вот этого мы не знаем. Был или не был? А если он ездил куда-нибудь по весям? По целинным землям? В поисках материала для репортажа? Или еще зачем? - Начиналось гадание на кофейной гуще. Худеньких понимал и Стахис тоже, всю беспредметность этого спора.
  -- Ну, так что? Звоним старшему смены и даем сигнал об очаге по форме сто? - спросил старший врач. В конце концов страшнее было ошибиться в обратную сторону. Но поверить, что в Москву летом восемьдесят девятого года завезли чуму было невозможно. Герман Стахис это понимал. И больше всего ему не хотелось выглядеть идиотом, когда все разрешится, и выяснится, что никакая это не чума. Диагноз по телефону? Женечка, конечно не первый год работает, но ведь никто никогда не видел настоящей чумы, даже в кино. Весь их опыт по диагностике - книжный. И, даже если это и настоящая чума, от старшего врача оперативного отдела он услышит точно такие же недоверчивые вопросы. Тот, разумеется, поднимет инфекционистов, эпидемиологов, пролетят команды по ГО, милиции. И всякий раз это будет сопровождаться недоумением. А потом кого-то похвалят, а кому-то вломят за неготовность и нерасторопность. Господи! - думал Стахис, - а у нас противочумный костюм-то укомплектован?
  -- Ну, ладно, - сказал он. - Пока сами не разберемся, панику поднимать не будем.
  -- А кто поедет? - быстро спросил старший. - Или на спичках будем жребий тащить?
  -- Ехать тебе, только давай-ка заодно проверим противочумный костюм. - Стахис позвонил в диспетчерскую, - Вызовите ко мне старшего фельдшера!
   По подстанции селектор разнес:
   - Старшему фельдшеру зайти к заведующему подстанцией! Иван Афанасьевич, вас вызывает заведующий подстанцией!
  
   Старший фельдшер выволок из каптерки на свет божий пыльный брезентовый мешок запечатанный и подписанный.
  -- Вот он, родимый! - Иван Афанасьевич вскрыл пломбу, запустил руку и извлек лист описи, - вот все по списку, и инструкция по надеванию. Каждый год я его проверяю и пломбирую, согласно приказу!
  
   Женя Соболева сидела на кухне, заполняла карточку. В руке у нее были ключи от квартиры. Аля, сестра больного бегала по комнатам, причитала. Подскакивала к Жене:
  -- Ну, чего вы ждете? Его же надо срочно лечить! Он бредит. Температура сорок один!
  -- Я жду звонка. Мне приказали ждать, - отвечала Женя. Она не понимала, что такого произошло, и отчего это Виктор Васильевич дал такое странное распоряжение.
  -- Да кто приказал? - Алия уже сердилась, - Сделайте же что-нибудь! Ему совсем плохо! Он бредит!
   Женя пошла в комнату, где уже не сидел а лежал больной. Серик продолжал кашлять, сплевывая розовую пену на пол, бормотал что на своем языке. Женька дальше двери не пошла, молча посмотрела на эту картину. Что-то внутри нее подсказывало: Беги отсюда! Беги пока не поздно, но что-то останавливало. А больного бросить? А Худеньких, который велел сидеть и ждать звонка? Нет, я буду сидеть и ждать. Аля стояла за спиной, и глядя на брата и на розовую пену, сказала:
  -- Похоже на малиновый мусс...
  -- А что это? - спросила Женя, - мусс?
   Алия ответила удивленно, вроде, как это не знать простых вещей?
  -- Взбитый малиновый сироп. - Женька задумчиво вышла из комнаты, закрыла за собой дверь, и уже не слышала, чего ей говорила женщина. Она уже вообще ничего не слышала. Ноги несли ее на кухню, где на полу стоял ящик. Она дрожащими руками, распахнула его, выдернула клеенчатый зашитый пакет, ножницами распорола нитку, вывалила содержимое на стол. Маска толстенная, пара резиновых перчаток, очки пластиковые для бассейна и флакончик стрептомицина с пипеткой.
   Малиновый мусс! И почему это врачи так любят образные сравнения? Пылающий зев при скарлатине, меловой язык при ней же и малиновый мусс при легочной форме чумы? Боже! Какая же я дура? - подумала Женька. - Вот почему В.В. велел сидеть и ждать. Он сразу догадался. А я, как идиотка, словно из учебника рассказываю ему клинику и не догадываюсь, что описываю чуму. Но откуда? Женечка закрыла глаза, как учил Котов, сделала пять глубоких вдохов и подозвала недоуменно молчащую Алию. Та подошла поближе.
  -- Алия, не знаю, как по отчеству? - сказала Женя, - я сейчас разведу лекарство, закапайте мне в глаза, пожалуйста. - сразу мысль, - тушь потечет... да пусть!
  -- Можно без отчества, оно сложное, - откликнулась Алия, - Амангельдыевна.
  -- Ах, ну да, - Женя вспомнила, как мучилась записывая Касымханов Серикжан Амангельдыевич
   Когда Женя закапывала стрептомицин Алие, позвонил Герман Стахис. Женька сняла трубку. По легкому грассированию сразу узнала заведующего.
  -- Что там у тебя? - спросил он.
  -- Герман Исаевич, подождите секунду, - попросила Женя, и обратившись к Алие, сказала: - Посидите у себя в комнате. - Та ушла, а Женя, убедившись, что ее никто не слышит, в трубку сказала как могла спокойнее: - Тут, легочная форма чумы, Герман Исаевич!
  -- Ты уверена? Женя?
  -- Почти. У него мокрота уже красно-розовая и пенится! А где Виктор Васильевич?
  -- Он к тебе поехал! Мы его нарядили в противочумный костюм. - Герман чуть не добавил обхохочешься, но было уже не до смеха. До сознания все еще никак не доходили ни трагизм ни серьезность ситуации. Всегда верится, что все самое страшное где-то там, а с тобой или твоими друзьями ничего случится не может. Ан, нет!
  -- Остановите его! - закричала Женька. - Я уверена!
  -- А если уверена, звони на центр, - сказал Стахис, - позови старшего врача смены, сегодня, кажется, Баранов, и скажи ему форма сто поняла? А дальше - жди.
  -- А что будет? - спросила Женька машинально.
  -- Увидишь. Но к больному не лезь больше. Ты его осматривала? - глупый вопрос. Стахис сам понял это. Он же, как и Худеньких, отучал своих медиков ставить диагнозы из прихожей. Требовал и настаивал, чтоб всякое утверждение было обосновано. И конечно же, Женечка и выслушала больного и в горло заглянула и лимфатические узлы прощупала. А это значит, что уже как минимум полчаса, как заразилась сама. Он спросил: - в доме есть какие-нибудь антибиотики?
  -- А какие? - удивилась Женя.
  -- Любые!
  -- Не знаю, я спрошу. А что?
  -- Да так. Если есть - прими. Лучше всего тетрациклины, олететрин какой-нибудь, а можно и ампициллин. Посмотри. - До Женьки вдруг дошло, что она заразилась, а какой инкубационный период? Она спросила у Сахиса. Тот ответил: - От двух часов до двух суток, в редких случаях до шести. - И добавил, - Держись, Женя. Только не паникуй. Скоро приедет Худеньких, ты его не пускай. Ладно?
  -- Ладно, - ответила Женя, - я буду звонить на центр.
   Старший врач смены спокойно выслушал ее, задав только один вопрос:
  -- Эпидемиологический анамнез?
  -- Он ночью прилетел из Казахстана, - ответила Женя, не став уточнять, ни город, ни кто больной.
   Дежурный врач оперативного отдела Баранов, записав адрес эпидемического очага, попросил Женю: - узнайте каким рейсом летел больной, обязательно адрес его прописки. Хорошо? А потом перезвоните мне, или передайте эти данные старшему инфекционной бригады.
  
   Одногорбая аруана дедушки Амана, не вернулась с пастбища. Назаров нашел ее лежащей в небольшой балке. Верблюдица прижималась животом к влажной глине, по ее мутному взгляду и дергающимся бокам, Назаров понял, что аруана доживает последние часы. Он вернулся за ружьем в аул и у бригадира, что встретился на дороге, спросил:
  -- Касымханов из Алма-аты не возвращался?
  -- Нет, я не видел, а что? - спросил бригадир.
  -- Его верблюдица кончается. Похоже чума. - сказал Назаров, - надо сжечь. У тебя бензин был. Дай канистру. И надо в ветлабораторию сообщить.
  -- Так, может, сначала сообщим, а потом они сами и сожгут. - Предложил бригадир. - Они ж наверняка захотят всякие анализы взять.
  -- Жалко бензина, - сказал без упрека Назаров.
  -- Конечно, жалко, - подтвердил бригадир.
  -- А пока ветеринары приедут, аруана кончится, а шакалы и волки мясо по степи растащат и чуму вместе с ним.
   Бригадир шел рядом с Назаровым, и пока тот осматривал ружье и выбирал патроны, канючил:
  -- Тебе что, больше всех надо? А Аман приедет, что скажешь? Он спросит, где верблюдица? А ты что? Чума - скажешь? Аман не похвалит.
   Назаров отвлекся от ружья.
  -- Кстати, а чего это Касымханов так срочно сорвался в город? Шестьсот верст отмахать! Там только к вечеру?
  -- Не знаю, - бригадир пожал плечами, - он что-то говорил вчера, к сыну вроде бы.
  -- К сыну... - Назаров закинул ружье на плечо и пошел в степь, на краю аула остановился, крикнул бригадиру, - позвони ветеринарам! Не забудь! Я жду тебя с бензином!
   Ночь коротка, скоро годовщина начала войны, Аман, может задержится в Алма-ате, а скорее всего, все-таки вернется. Ему в этом году шестьдесят восемь исполнилось. Касымханов воевал, от Москвы до Праги, ранен был. Годовщину войны отмечал по своему: - у него в шкафу десять граненых стаканов лежало, он их нальет столичной все на половину, сядет на пол, ноги скрестит, и поет: Бьётся в тесной печурке огонь, на поленьях смола как слеза... споет раз, скажет: за тебя, Сережа! - и хлоп, стаканчик, куском отварной баранины с черной горбушкой зажует и снова поет. Еще песню закончит, скажет: за тебя, Тигран!, и снова хлоп! И так все десять. За все свое отделение. Девятое мая так не отмечал, как двадцать второе июня. Последний стакан пил почти лежа, пел еле слышно. Он вообще не пил никогда, только один день в году. Правда, последние годы он уже не выдерживал по десять фронтовых... Годы.
   Назаров спустился в балку. Аруана дышала трудно, от боли подергивая ногой. Из-под брюха по глине текла белесая дорожка молока. Назаров приставил ствол к голове верблюдицы и нажал на спуск. Череп взорвался. Кровью пахнет, - подумал Назаров, а на запах сбегутся волки. Уже темнеет, через два - три часа рассветет, но за эти три часа, полстепи будет заражено. Хватит совести у бригадира, чтобы все-таки принести канистру с бензином? Или будет ждать ветеринаров?
  
   Волшебное слово произнесенное Женей Соболевой - Форма сто, подобно запалу-активатору, запустило махину противоэпидемических мероприятий. Никто, разумеется, не принимал всерьез информации об очаге страшного смертельного заболевания в Москве. Прошел приказ и наряд на выезд инфекционной бригаде, заработал приказ на расконсервацию одного из корпусов первой инфекционной больницы, уже были готовы и только ждали информации медики УЗ ГА, каким рейсом прилетела чума в столицу? Где сейчас экипаж? Где все пассажиры? Откуда больной? Счет шел на минуты. Эпидемиологи распаковывали нз противоэпидемических костюмов, обязательно хранящихся в каждой эпидемстанции. Но все это по-прежнему воспринималось не более чем учения, проверка готовности. Информация подавалась этаком ключе специально, дабы не сеять паники. Соблюсти секретность все равно было не реально. Поэтому на каждый вопрос: Что, правда, чума? ответственные работники постукивали пальцем по лбу, и многозначительно подмигивали.
   Фельдшеров инфекционной бригады предупредили, что заболевание весьма реально, что работать надо исключительно аккуратно. Выяснить подробно, сколько больных, сколько контактных, а следовательно почти наверняка зараженных. Следом за первой почти сразу же выехала вторая бригада, задача которой была пройти по квартирам подъезда и выяснить, какие из квартир сообщаются вентиляцией?
   Женька с помощью Алии нашла билет и паспорт Серика, тщательно переписала все данные в карточку, а потом усмехнулась, зачем? Все равно все сожгут: и карточку, и паспорт, и билет.
   Худеньких подъехал минут через десять - пятнадцать после звонка заведующего. Женька его не пустила, через дверь передала приказ Стахиса. В.В. не стал настаивать. Он не успел вернуться в машину, как сзади уже подошли двое в скафандрах, они отодвинули наряженного в два халата до пят, огромный колпак, резиновые перчатки и резиновые сапоги, одна деталь портила наряд - вместо очков-консервов, на лице Худеньких выше четырехслойной маски, на носу располагались обычные очки. Вместо очков-консервов в мешке старшего фельдшера хранился какой-то странный предмет напоминающий кусок гибкого пластика с вырезанной ложбинкой для носа. Наряжаясь, перед выездом к Соболевой, В.В. покрутил в руках эти импровизированные очки и сказал:
  -- Мои ничем не хуже, а в этом только позориться!
   Стахис добавил:
  -- Фонендоскоп надо вставить в уши сразу, а вынимешь когда костюм снимать будешь.
  -- Издеваешься? - Худеньких отказался ехать на помощь к Женьке с вставленным фонендоскопом. - ты сам хоть час походи в трубками в ушах! А я посмотрю!
   Ребята в скафандрах, отодвинули В.В. и позвонили в дверь. Один повернулся к нему и пробубнил:
  -- Доктор, идите в машину. Если вы войдете с нами вместе, придется и вас госпитализировать. Хотите?
   Худеньких не хотел. Он спустился во двор, где стояли уже три рафика. Он отпустил Женькину машину на подстанцию. В салоне своего рафа содрал с себя противочумные халаты, проклиная жадность и глупость медицинского начальства.
   Через десять минут подкатили еще машины скорой помощи, и следом за ними целый автобус с эпидемиологами.
  
   У Газона колесо спустило сразу как только выкатились за кольцевую. Полковник Павлов, военный интеллигентный, водителя материл вполголоса. Унылый солдатик, вместе со старшим машины - сержантом, причитая: не моя машина, товарищ полковник... менял колесо, то и дело ныряя в багажник, то за ключом, то за домкратом, минут двадцать убил на попытку открутить прикипевшую гайку на колесе. Сержант тоже попробовал, гайка сидела мертво. Павлов, видя муки солдат, отодвинул обоих, и кряхтя от натуги сам, попукивая, стронул-таки проклятое железо по резьбе. Гайка, немилосердно скрипя, отвинтилась.
  -- Тормозухой пролей, - приказал полковник.
  -- Слушаюсь, - отозвался водитель.
   В поисках бутылки с тормозной жидкостью он несколько раз переставил с места на место титановый термос с какой-то жидкостью. Блестящий тяжелый цилиндр привлек его внимание. Интересно, что там полковник везет? - спросил сержанта вполголоса. Тот пожал плечами. Павлов перед выездом приказал сержанту чуть-чуть отклониться в сторону от маршрута, чтобы заехать к сыновьям в пионерский лагерь. Однако, сейчас, все больше мрачнея, он принял решение:
  -- Едем в часть! Надо успеть до десяти, - а про себя вздохнул, - видно не судьба ребятам полакомиться верблюжьим молоком. Жалко, конечно, придется тестю врать, что-нибудь. Не любил полковник врать.
  -- Можно ехать, товарищ полковник, - доложил водитель, вытирая руки ветошью.
   На КПП, дежурный козырнул въезжающей машине, проверил пропуск у Павлова.
   Полковник Павлов не был офицером части. Его лаборатория проводила испытания новейших компьютерных систем и автоматизированного привода. Полковник дослуживал последние год-два и готовился к выходу на пенсию. Это в сорок шесть лет! Грустно. Кандидат технических наук, зав.лаб. в секретном нии, Александр Владимирович Павлов небезосновательно надеялся остаться и дальше работать в своей же лаборатории. А для поддержания реноме удачливого инженера необходимо было провести испытания и обязательно успешно. От корпуса ему махал рукой штатский инженер, дежуривший ночь на установке.
   Павлов вышел из газика, водителю махнул, езжай, и поспешил навстречу инженеру.
  -- Ну, что?
  -- Отлично, Александр Владимирович, но... - инженер замешкался.
  -- Что, но?
  -- Мы поймали десять зайчиков, и поймали бы больше, но сгорел тиристор в блоке управления, объект потеряли.
  -- Почему поломка? Режимы не выдержали? - Павлов ушел в проблему, по пути к посту управления. - Если не удается сделать узел с двойным запасом надежности, будем делать дублирующий узел.
   Инженер бежал рядом. Они проскочили наглухо запертые операторские, агрегатные. Вся система Павлова располагалась под землей, в бутафорских корпусах на территории части находились антенны.
   Только к полудню Александр Владимирович вспомнил про термос, забытый им в машине. Самому идти не хотелось, он обратился к одному из лейтенантов:
  -- Вася, не в службу а в дружбу, я забыл в газике термос с верблюжьим молоком, пошли кого-нибудь. - Лейтенант уже на поверхности подозвал солдата и приказал:
  -- Полковник Павлов в машине забыл термос, найдите и принесите сюда, я буду ждать.
  -- Есть, - козырнул солдатик и умчался. Уже через десять минут, когда Василий докуривал вторую сигарету, он выскочил из-за угла, держа в руках термос. Протянул лейтенанту. - Вот, товарищ лейтенант.
  -- Свободен! - Лейтенант Вася спустился в аппаратную, где сидели:
   Четыре офицера, один штатский, два дембеля, один дедушка и один черпак.
  
  
Итак, это была пристрелочная, рабочая версия повести или романа. а вот это временная диаграмма событий (все еще будет меняться, имена героев, их биографии, но сами события, происшедшие в июне 1989 года никуда не денешь.
вот Временная диаграмма событий в повести Контакт по Форме 100.
18.06. утро-день, Казахстан, Муюнкум, верблюдица задерживается объедая колючку рядом с трупиком суслика. Перетаптывается несколько раз наступает на трупик. Блохи с мертвого грызуна перепрыгивают на верблюдицу.
19.06 6:00 - Казахстан, юго-восток, Один из аулов Муюнкума, Амангельды Касымханов, ветеран ВОВ, 68 лет - доит заболевающую верблюдицу.
-//- 7:30 - он же садится с 5 литровым титановым термосом в междугородный автобус до Алма-аты.
-//- 7:30-18:00 - в 5 литрах верблюжьего молока при температуре 37-38 гр. интенсивно размножается культура Yersinia Pestis
-//- 18:00 - он входит в квартиру сына - Серикжана Касымханова главного редактора журнала "Комсомолец Казахстана".
-//- 18:30-20:00 - отец и сын выпивают по пиале верблюжьего молока.
-//- 21:00 Серикжан улетает в Москву. Время полета 5 часов. Разница во времени с Москвой 3 часа.
-//- 23:00 (здесь и далее время Московское) посадка в а/п Домодедово.
-//- 00:00 Серикжан Касымханов с явлениями продромы (озноб, слабость, головная боль) садится в такси.
20.06. 01:10 Приезжает в квартиру своей сестры Алии Павловой, где кроме нее находится ее муж - Павлов Александр Владимирович, полковник, завлаб в НИИ а/я…
-//- 01:25 - Серикжан, сославшись на усталость и разницу во времени, лег спать.
-//- 7:30 - А.В.Павлов забирает термос с молоком из холодильника и на присланном за ним УАЗике едет сначала в пионерский лагерь к сыновьям, а затем, в часть в Подмосковье.
-//- 8:20 спускает колесо у УАЗа,
-//- 8:30 (11:30 в Алма-Ате) на автовокзале в зале ожидания обнаруживается старик-казах без документов в бессознательном состоянии. Из зацепок только орден Отечественной войны 3 ст, которым награждали всех ветеранов ВОВ в 1985 году. Многие ветераны носили его вместо значка (ибо многих подобная уравниловка обидела). Старик Касымханов (проходит по меддокументам - неизвестный, госпитализирован в инфекционную больницу Алма-аты с "лихорадкой неяного происхождения".
-//- 8:55 Полковник Павлов принимает решение не заезжать к детям, а сразу направляется в часть.
-//- 9:00 на подстанции скорой помощи зав. Герман Стахис объявляет сотрудникам о необходимости сдачи зачета по особо опасным инфекциям.
-//- 9:30 Алия Павлова обнаруживает брата Серикжана в тяжелом состоянии, с температурой около 40, кашляющего, отходит влажная пенистая мокрота. Серик уверен, что простудился в самолете.
-//- 9:55 В части А.В.Павлов забывает о термосе и сразу по приезде уходит в аппаратный бункер выяснять результаты ночных испытаний.
-//- 10:00 Старший машины сержант Еремеев и водитель Тихонов отпивают по кружке верблюжъего молока из забытого полковником Павловым термоса.
-//- 10:15 после безуспешных попыток сбить температуру, Алия вызывает скорую.
-//- 10:18 вызов поступает на подстанцию СП и в 10:20 выезжает фельдшер Соболева Е.
-//- 10:35 Фельдшер Соболева входит в квартиру Павловых.
-//- 10:45 Фельдшер уверена, что у Серикжана острая пневмония, принимает решение о госпитализации, однако, ее настораживает некоторое расхождение в клинике, и она звонит старшему врачу подстанции за советом. При описании состояния больного, старший врач, только что читавший в учебнике инфекционных болезней описание Чумы, сопоставляет картину представленную фельдшером с описанием в книге.
-//- 10:55 Старший врач, не объясняя причины, дает распоряжение фельдшеру Соболевой больного не увозить, а ждать дальнейших распоряжений.
-//- 11:05 Посовещавшись с заведующим подстанцией, старший врач, во избежании ошибки, принимает решение, одев противочумный костюм образца 1913 года (два халата, сапоги, очки, маска, перчатки) выехать к фельдшеру Соболевой, чтобы разобраться на месте самостоятельно.
-//- 11:25 Фельдшер Соболева повторно осматривая больного Серикжана, вспоминает клинику Чумы и приходит к выводу, что у больного легочная форма.
-//- 11:30 Заведующий подстанцией звонит на вызов фельдшеру и сообщает, что к ней выехал старший врач. Фельдшер заявляет, что у больного легочная форма чумы. К этому моменту она уже провела профилактику из противочумного набора. Заведующий предлагает не ждать приезда старшего, а самостоятельно поднять тревогу по форме 100.
-//- 11:35 Фельдшер Соболева сообщает старшему врачу оперативного отдела код "очаг инфекции по форме 100" передает адрес и эпидемиологический анамнез, который ей удалось собрать. Серикжан в крайне тяжелом состоянии, отхаркивается обильная кровянистая мокрота, бредит.
-//- 11:40 Об очаге ООИ информируются: главный врач скорой помощи, начальник инфекционного отдела скорой помощи, главный эпидемиолог Москвы, Российской федерации, и района. Вступает в силу приказ об экстренной расконсервации чумного корпуса 1-й инфекционной больницы на Волоколамском шоссе.
-//- 11:45 выезжают 3 бригады с инфенкционной подстанции экипированные для работы в очаге ООИ.
-//- 11:50 на вызов к фельдшеру Соболевой приезжает, наряженый в противочумный костюм Старший врач Худеньких В.В. Соболева его не пускает, через дверь объясняя, что она уже поставила диагноз и сейчас уже развернуты противоэпидемические мероприятия.
-//- 11:55 В квартиру входят 3 бригады инфекционной подстанции. Старший врач уходит в свою машину.
-//- 12:00 А.В.Павлов, во время перекура вспоминает, что в машине остался термос с верблюжьим молоком и поручает одному из младших офицеров принести его. Тот отправляет солдата. В бункере экспериментальной установки находятся: Полковник Павлов А.В., Старший научный сотрудник НИИ№7/16 Бойко С.В., Начальник службы слежения в/ч майор Зотов С. П., лейтенант Дутых В.А. - командир системы точного времени, а так же операторы систем: сержант Веремеенко Б.П. - дембель, старший сержант Свиридов К.Е. - дембель, Ефрейтор - Дуля И.В.- дедушка и солдат Алексеев В.В.- черпак.
-//- 12:10 При опросе Алии Павловой выясняется, что А.В.Павлов зав.лаборатории секретного НИИ рано утро выехал на испытания в одну из в/ч. куда - неизвестно.
-//- 12:25 данные эпиданамнеза и информация по контактным передается главному санитарному врачу Москвы и РФ. Диагноз Чумы пока не подтвержден, но все действия продолжаются.
-//- 12:40 Больной Касымханов С.А. доставлен в 1-ю КИБ, вместе с ним отдельными машинами туда же доставлены Павлова А.А. и фельдшер Соболева Е.А., как вероятно инфицированные.
-//- 12:45 Санитарный врач Москвы передает информацию о контактном по форме 100 полковнике Павлове А.В. главному санитарному врачу Московкого военного округа.
-//- 13:00 Главный санитарный врач МВО получает информацию в какой в/ч в настоящий момент находится А.В.Павлов. И отдает распоряжение подготовить бокс в одном из окружных госпиталей, отправляет бригаду перевозки за А.В. Павловым.
-//- 13:05 Врач инфекционного отделения, собирая подробный анамнез у Алии Павловой, выясняет, что брат Серик прилетел в Москву по вызову ЦК ВЛКСМ, в Алма-ате живет один, отец Касымханов Амангельды живет в одном из аулов Муюнкума, разводит верблюдов. Алия не сообщает, что муж собирался заехать в пионерский лагерь, забывает в волнении. Диагноз Чума доходит до ее ушей. Серик в тяжелом состоянии находится в реанимации КИБ, решается вопрос о тактике и возможности антибактериальной терапии, ввиду опасности потерять больного от инфекционно-токсического шока и острой почечной недостаточности.
-//- 13:10 (16:10) Зоотехник Назаров в Муюнкуме обнаруживает отсутствие верблюдицы Касымханова и отправляется на поиски в степь.
-//- 13:20 Полковник Павлов А.В. угощает офицеров в бункере верблюжьим молоком, оставшиеся 1.5 литра передает солдатам "допить и помыть".
-//- 14:00 Полковника Павлова по внутренней связи вызывают на КПП. Удивленный Павлов А.В. приходит на КПП части, где ему врач и санинструктор вручают приказ, подписаный главным врачом МВО полковником Звягинцевым В.А. о немедленном прибытии в окружной госпиталь в сопровождении бригады. Врач бригады сообщает полковнику, что его жена и ее брат госпитализированы с подозрением на серьезное инфекционное заболевание.
-//- 14:05 (17:05) В Алма-Ате у неизвестного (Касымханова) диагносцируется чума, в терминальной фазе он переводится в спец отделение. В горвоенкомат отправляется запрос " кому из ветеранов Казахстана выдан орден ВОВ 3 ст за №…?) Запрос принят, ответ до 18:00 не готов, работники архивов перенесли это задание на 21.06 и разошлись по домам.
-//- 14:10 Уходя домой после ночного дежурства, инженер С.В.Бойко обращается к дежурному части, тот выделяет тот же УАЗик и тех же старшего машины и водителя, что и утром привезли Павлова. Адрес в Москве - Улица Р.Зорге.
-//- 14:15 Фельдшер Котов Б узнает, что Соболеву Женю госпитализировали, как контактную по форме 100.
-//- 15:00 (18:00) - в Алма-ату приходит телефонограмма о прибытии в Москву больного с формой 100 Серикжана Касымханова, с предписанием изучить вероятный путь заражения.
-//- 15:10 (18:10) дежурный врач ГорСЭС Алма-аты вызывает районного эпидемиолога, передает адрес первичного очага инфекции - квартиры Серикжана Касымханова, имея перед глазами телефонограмму из инфекционной больницы о выявленном больном, вероятно легочной формой чумы - неизвестном, дежурный врач пытается связать неизвестного с Серикжаном, но данных пока мало.
-//- 15:20 Старший машины и водитель УАЗа доставили С.В. Бойко по месту жительства и поехали обратно в часть.
-//- 15:45 свернув с шоссе и заехав по известному адресу водитель и сержант купили литр самогона за 5 рублей. Тщательно упаковав бутылки ветошью, спрятали их среди многочисленных ящиков в салоне микроавтобуса.
-//- 16:10 автомобиль с экипажем и самогоном прибыл в часть, старший доложился дежурному о выполнении задания. Бутылки с самогоном аккуратно выгружены и спрятаны в разряженый огнетушитель в ленинской комнате.
-//- 16:05 (19:05) Зоотехник Назаров нашел больную верблюдицу, вернулся в аул и предупредил местное начальство о больном животном, взяв с собой ружье и канистру бензина снова ушел в степь.
-//- 16:15 Врач-лаборант КИБ №1 изучая под микроскопом окрашенный мазок мокроты больного Касымханова видит в препарате овальные бактерии чумы напоминающие глаза с белым зрачком, из-за окрашенных полюсов. Однако, и это еще не дает основания утверждать что обнаруженная инфекция - ЧУМА.
-//- 16:20 Алия Павлова и Женя Соболева начали получать антибиотики профилактически. Серикжан изолирован в боксе, он получает внутривенно антибиотики в больших дозах, параллельно идет гемофильтрация, разгружающая почки.
-//- 16:30 (19:30) Районный эпидемиолог опросивший соседей Серикжана в Алма-ате выяснил, что к нему вчера приезжал отец, который около 10 часов утра ушел, оставив ключи от квартиры у соседей. На вопрос: как он выглядел? Ответ, как выглядят старики? Обычно. Горбился, шаркал и покашливал. В квартире Серикжана сделаны смывы. В последний момент бригада взяла постельное белье, наволочку, простыню и пододеяльник, убранные в бельевой ящик под телевизором.
-//- 16:35 (19:35) Бригадир, предупрежденный Назаровым на мотоцикле приезжает в поселок Амангельды, и дает телефонограмму на биостанцию о вероятном случае чумы среди верблюдов питомника.
-//- 16:50 (19:50) Дежурный эпидемиолог ГорСЭС получил информацию о старике Амангельды,выходило, что это именно он, лежит сейчас в инфекции. Но подтвердить эту догадку смогут только архивы военкоматов, ответив, кому принадлежит орден ВОВ? Можно было еще связаться с районом и выслать в аул машину с эпидемиологом из райцентра. До сих пор оставалось загадкой, как больной старик приехал в Алма-ату и умудрился заразить сына? Если он выезжал в продроме то почему не вернулся или не обратился в ближайшую медсанчасть? Ведь постоянно существует эпидемическая настороженность, именно она и спасает от распространения заболевания и спасала до сих пор. Учитывая, что больной был госпитализировал из автовокзала, во все города и населенные пункты Казахстана, куда идут автобусные маршруты, высланы телефонограммы с предупреждением, во все медучреждения.
-//- 18:00 Развод в части. Солдаты отдежурившие в бункере экспериментальной установки идут на ужин.
-//- 18:30 Дембель сержант Веремеенко в ленинской комнате прощается с друзьями. На нем парадка, обильно украшенная значками, аксельбантами и прочей мишурой.
-//- 19:00 дембель Веремеенко получает предписание до Челябинска.
-//- 19:30 Веремеенко покидает часть.
-//- 19:50 Сержант Еремеев и водитель Тихонов извлекают бутылки с самогоном и в компании других солдат распивают около 200 граммов на человека.
-//- 20:15 На Казанском вокзале дембеля Веремеенко останавливает комендантский патруль привлеченный внешним видом дембеля. Начальник патруля делает замечание о несоответствии формы одежды уставу, проверяет документы, требует дембеля дыхнуть, на предмет проверки на алкоголь. Дембель дыхает на начальника патруля.

Комментарии


Комментировать
Чтобы оставлять комментарии, необходимо войти или зарегистрироваться