Шок

Пятый дивизион Ленинградской милиции был не самый боевой.Он специализировался по охране кладбищ и памятников.Покойники же, равно как и памятники им, народ в принципе спокойный и к бесчинствам не склонный...


Пятый дивизион Ленинградской милиции был не самый боевой.Он специализировался по охране кладбищ и памятников.Покойники же, равно как и памятники им, народ в принципе спокойный и к бесчинствам не склонный.По пустякам не беспокоят, и взяток не дают.Поэтому милиционеры скучали.Подхалтуривали слегка, конечно.Цветы с могил продавали, реже - могильные плиты в новое владение.И тихой их службе коллеги завидовали: вечная тишина, свежий воздух, от выпивки никто не отвлекает.
Особенно завидовали дежурящим на Пискаревском кладбище.Там один сержант очень хороший промысел сообразил.Вечером, после закрытия мемориала, идет он к скорбящей Матери-Родине, снимает сапоги, снимает штаны, берет сачок и лезет в фонтан перед ней.И тщательно тралит.А в тот фонтан интуристы весь день кидают на прощание монеты.Глупый обычай, но прибыльный.Ефрейтор на атасе стоит, рядовой горсти мелочи в мешочки пересыпает.Потом брат рядового, летчик на линии Ленинград - Хельсинки, летит с портфелем рассортированной валюты (экипажи-то не досматривают) и закупает на все колготки.Жена ефрейтора, продавщица, продает их мимо кассы.Прибыль поровну.Такой сквозной бригадный подряд.Быть сержанту генералом! Процедура отработана.После ловли рядовой бежит за водкой, они в дежурке принимают, согреваются и скрупулезно считают в кучки: финмарки, бундесмарки, пятисотлировики и полудоллары.
Выпьют, закурят, и считают.Очень были службой довольны.Только сортира в дежурке не предусмотрено.А в общественный - ночью под дождиком - далеко и неохота.А тут сержанту в полночь приспичило по-большому.Вышел он: темь глухая, дождь шуршит; зашагнул в какую-то могильную чащу, присел, полы шинели на голову - Господи, помоги мне удачно отбомбиться.
Употребил по назначению газетку "На страже Родины" - а встать не может.Он дергается, а его сзади с нечеловеческой силой тянут вниз.И тут где-то далеко за кладбищем часы бьют двенадцать ударов...Заверещал несчастный от ужаса, заупирался - но нет ему ходу.Гнетет его к сырой земле потусторонняя воля.Осквернил святое место, оскорбил прах - и костлявой рукой влечет его к себе покойник.Ни вырваться, ни вздохнуть, и оглянуться нельзя - жутче смерти.Через полчаса вылезли подчиненные: куда запропастился? Ни зги во мраке, и только собака скулит в кустах гибельным воем. Цыц ты! Скулит.
Подходят: это сержант сидит и скулит, глаза зажмурены, уши руками зажал - а полой шинели прочно наделся на сломанное острие могильной оградки за спиной.Окликнули - скулит.Отцепили, подняли - скулит.Привели в тепло, застегнули штаны - скулит.Влили в него водки - крякнул, и дальше скулит! Сначала они, сообразив, что к чему, ржали до колик, потом испугались, потом надоело: хорош, мать твою, все! А он скулит.Утром на смене доложили и вызвали скорую: сдали его психушниками.Пусть теперь им поскулит, полечится.Как пелось тогда - "Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна".А не фарцуй на милостыню с кладбища, не гадь на могилы.Или по крайней мере не пей на службе.Пей, но в меру.Все-таки у него, видно, совесть нечиста была.

Комментарии


Комментировать
Чтобы оставлять комментарии, необходимо войти или зарегистрироваться